– Как это, Матвей Гаврилович? Да вы что!
Штатские люди на полигоне?
– Они будут не штатскими, все в камуфляже и с оружием. А если офицеры или кто-нибудь из твоих поинтересуется, скажешь, что это спецотряд из Минобороны.
– А что они будут охранять? Ведь все думают, что склады затоплены.
– Вот затопленные склады и будут охранять. Наплетешь, что там обнаружены неликвидированные боеприпасы или еще какая-нибудь хрень. Ты меня понял?
– Понял, Матвей Гаврилович.
– Вот тогда и ладненько, – Супонев отключил телефон и вызвав своих людей, принялся отдавать распоряжения.
Он придумал грандиозный план. Ведь недаром еще в тюрьме Супонев получил кличку Гапон. А план его был прост и ужасен. Он решил заминировать склад со спиртом и в случае необходимости, если уж прижмут так, что некуда будет деваться, он уничтожит все запасы технического спирта, взорвет все к черту вместе с бомбами и снарядами.
Не станет спирта, не будет улик. Никто уже ни хрена не найдет – вместе со спиртом взорвется арсенал с боеприпасами. А тогда, как прекрасно понимал Матвей Гаврилович Супонев, концов не найдешь. Да и искать не станут, постараются это дело замять. Ведь все-таки взрыв, катастрофа – это мало приятно, но зато очень понятно, как для общественности, так и для людей из Министерства обороны.
Он вызвал одного из своих помощников и стал отдавать приказания. А уже через два часа микроавтобус и джип с людьми в камуфляже мчался из Москвы к Смоленску. В багажнике джипа лежали радиоуправляемые взрывные устройства. Один из тех, кого послал на полигон Гапон, в подрывном деле разбирался прекрасно. На его совести лежал не один взрыв. Правда, до этого минировали и взрывали машины и офисы конкурентов.
* * *
Комбат и Андрей Подберезский подобрались к воротам, к самой эстакаде, но ничего подозрительного не обнаружили. Они слышали разговор двух солдат, стоящих на посту у ворот, слышали, как они рассуждали о бабах, о жратве, о выпивке и вообще о всякой всячине, которая солдатам кажется очень существенной и важной, а на самом деле не стоит и выеденного яйца.
– Слушай, командир, давай отсюда выбираться. Насколько я понимаю, – шептал на ухо Борису Ивановичу Андрей, – надо вылезать отсюда затемно, а то еще кто-нибудь увидит. Солдатам же делать не хрен, стрелять начнут.
– Не начнут они стрелять! Может, у них и патронов в автоматах нет.
– Ну да, нет… Скажешь, тоже. Забыл, небось, как склады с оружием охраняют?
В общем Комбат и Андрей Подберезский двинулись в обратный путь. Они шли молча, переходя из одного помещения в другое, пока наконец не добрались до узкого тоннеля с выломанной решеткой. Наружу они выбрались когда предрассветный туман покрывал полигон, Жадно вдохнули свежий воздух и где бегом – в полный рост, а где сгибаясь, стали пробираться по мокрой от росы траве к колючке.
Главное было не ошибиться, попасть именно в то место, из которого они прибыли, чтобы не резать колючку-ограждение вторично.
Так и получилось. Комбат вывел Подберезского именно к тому месту, именно к той дыре в колючке, через которую они пробрались. Они кое-как связали проволоку. Подберезский посмотрел на работу:
– Вроде так все и было. А теперь давай отсюда! – он махнул рукой и побежал через дорогу.
Через полчаса они уже находились возле машины.
– Жрать страсть как хочется, – сказал Подберезский, – да и курить.
– Сейчас пожрем и покурим.
– А что, еда есть?
– Конечно есть. Я же знал, что мы сюда не на пятнадцать минут едем, взял консервы и бутерброды.
– Где они лежат?
– Как это где – все в том же мешке. Посмотри на дне.
Подберезский развязал мешок, запустил руку и вытащил целлофановый пакет.
«Слава богу, аппетит у Андрюши появился».
– А у меня всегда, командир, в такие моменты хороший аппетит.
– Я-то жрать не хочу. Ни хрена не нашли, убили всю ночь, ползали, лазали, бродили в кромешной тьме и хоть бы что, хоть бы какая зацепка!
– Ничего, командир, еще найдем.
– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Комбат и налил себе в алюминиевую кружку холодного чая.
– Как ты можешь это пить, Иваныч, такая бодяга!
– Не хочешь, не пей, – грубовато сказал Комбат и хмыкнул, отпивая глоток.
– Давай и я выпью, ведь у тебя же нет минералки.
– А может тебе молочка от «Милки вэй»?
Но даже выпить по кружке холодного чая Комбат с Подберезским не успели.
– Слышишь? – приподняв указательный палец, пробормотал Андрей, кося глазами в сторону.
– Что ты имеешь в виду? – Комбат тоже насторожился и приложил ладонь к уху.
– Машина какая-то ревет.
– Слышу, – прошептал Комбат, схватил бинокль и побежал на холм.
Подберезский побежал вслед за Комбатом и уже через минуту они лежали вместе на холме. Рублев прижимал к глазам бинокль и говорил Подберезскому:
– Вижу машину, военный «Урал». Номера заляпаны грязью, в кабине двое – водитель и еще один.
Выглянуло солнце. Туман понемногу рассеивался. Комбат продолжал следить за машиной. Он увидел, как она подъехала к КПП, как автомобиль встретил полковник, солдаты открыли ворота и «Урал» оказался на территории полигона.
– Возможно, подвезли горючее, – подумал Комбат.
Андрей уже успел взять бинокль из рук Комбата, а затем воскликнул:
– Командир, командир, смотри! – подав бинокль Рублеву, показал рукой. – Видишь куда машина едет?
– Да, вижу, – наводя резкость, пробормотал Рублев.
– Погоди, дай мне план всей территории.
Подберезский тут же развернул план.
Синьки от тумана стали влажными и не шелестели.
– Смотри, – он показал Комбату направление движения автомобиля с цистерной, – он едет к воротам, но не к тем, где лежат бомбы.
– Погоди, а что это за ворота? – Комбат продолжал следить за движением «Урала», на подножке которого стоял полковник.
Фамилию его, естественно, Борис не знал, но его удивило, что полковник, скорее всего, начальник полигона, сам сопровождает машину, стоит на подножке, как какой-нибудь солдат, а не хозяин всей территории. Машина подъехала к огромным железным воротам, полковник спрыгнул на землю и принялся снимать замки. Затем ворота распахнулись, и «Урал» медленно исчез в темной глубине подземного склада.
– Ни хрена себе! – пробормотал Комбат и принялся изучать план. – Так что, выходит машина так вот спокойненько заехала в затопленные склады? Какого черта она туда поехала? Ну ничего, Андрюша, дождемся и мы когда она будет выезжать.
