«Мать твою ..!» – подумал Комбат, замирая в крайне неудобной позе. Ему даже показалось, сердце замерло и не бьется. – Ему удалось разглядеть, как из тумана вышел высокий мужчина в камуфляжной крутке, на ходу расстегивавший брючный ремень.
«Ну, ближе, ближе!» – молил Комбат.
Мужчина рванул ремень и опустился на корточки, кряхтя, тужась и издавая красноречивые звуки.
«А что б тебя, – подумал Комбат. – Засранец ты какой-то, а не бандит!»
А мужчина уже сидел и разминал в руках газету, комкал ее, шурша.
«Ну, твоя песня спета», – Комбат сделал стремительный бросок, наваливался сзади на свою жертву и, валя мужчину на бок, одновременно левой рукой зажал ему рот, а правой приставил лезвия ножа к горлу.
– Тихо, не пищи, – прижавшись к уху бандита, прошептал Комбат. – Если только пискнешь, я перепилю тебе горло, перережу до позвоночника. Понял?
Бандит явно не ожидал нападения, да еще в такой постыдный момент. А Комбат прижал его к земле и глядя в выпученные от страха глаза, зашептал:
– Сколько вас в складе?
Затем отнял ладонь, давая возможность бандиту говорить.
– Семь или восемь.
– Так семь или восемь?
– Восемь, восемь…
– А сколько возле ворот?
– Двое, – ответил бандит едва слышным голосом.
От бандита воняло, но это ничуть не смущало Комбата.
– Где мой друг? – Комбат спросил это таким голосом, что не ответить или соврать было невозможно. И даже если бы Подберезского в складе не было, то лучше было бы сказать, что он там.
– Там, там…
– Он жив? – едва слышно спросил Комбат.
– Жив пока еще.
Это было самым главным для Комбата.
«Значит Андрюха жив!»
– Он далеко в складе?
– Да, далеко, в самом конце. Налево за колоннами маленькая комната, там горит свет.
– Так сколько, говоришь, вас там?
– Восемь. Я девятый.
– Восемь, ты девятый?
– Эй, Паук, ты что, веревку сожрал? – послышался голос от ворот склада. – Веревку сожрал, я у тебя спрашиваю? – и послышался хохот.
– Ответь им, – прошептал на ухо бандиту Комбат, – быстро ответь! – и лезвие штык-ножа уперлось в горло еще сильнее.
Комбат сделал едва заметное движение, лезвие ножа чуть чиркнуло выше кадыка.
– Ну, быстро отвечай!
– Пошел ты! – прорычал мужчина.
А Комбат в подтверждение версии о проглоченной веревке издал звук, который был более красноречивым, чем слова его жертвы, его пленника.
Еще два раската хохота прозвучали ответом.
– Ну, ты смотри, Паук, а то заснешь там.
– Ты сейчас позовешь кого-нибудь, понял?
Позовешь! – приказал Комбат Пауку.
– Хорошо, хорошо, – бандит затряс нижней челюстью, давая понять, что он на все согласен.
Он лежал в дерьме и от страха растерялся настолько, что даже не мог заставить себя двинуть рукой и попытаться бороться с этим страшным, навалившимся на него мужчиной.
Штык-нож прижался к горлу, и Паук, открыв рот, захрипел:
– Эй, Артур, иди сюда! Иди сюда!
– Что, веревку из тебя помочь тянуть? – послышался хохот.
– Да иди ты сюда скорее! – каким-то надрывным голосом завопил Паук.
– Вот так, вот так, хорошо… – шептал на ухо Пауку комбат. – Еще позови, только не верещи, как резаная свинья.
– Иди ты сюда, Артур! Я кому говорю!
– Ладно, иду.
Левой рукой Комбат приподнял за волосы Паука, а правой сделал быстрое резкое движение. И бандит, дернувшись несколько раз, замер.
– Ну где ты тут? Где? – Артур двигался с сигаретой в зубах, держа в левой короткий автомат УЗИ.
Комбат увидел черный силуэт на фоне темно-синего ночного неба, увидел рубиновую точку сигареты и резко швырнул штык-нож с липким от горячей крови лезвием. До Артура оставалось метров шесть, и нож пролетев это расстояние со всхлипом вонзился в яремную впадину бандита, разрубив молнию камуфляжной куртки. Артур вскинул руки, издал носом свистящий звук и рухнул с насыпи лицом вниз с рубиновой точкой зажженной сигареты в зубах.
«Значит, вас осталось семеро».
Комбат, пригнувшись, подобрался к Артуру, выдернул штык-нож, вытер о плечо мертвого бандита, разжал пальцы и вырвал из них автомат, который мертвец держал так крепко, словно был еще живым.
«Ну вот, ребята, а сейчас мы с вами повоюем. Жаль, что у меня нет гранатомета, я бы показал вам кузькину мать, вы бы у меня запомнили этот день на всю жизнь! Запомнили бы, но никому обо мне не рассказали бы. Я бы вас всех построил!»
Теперь у Бориса Рублева кроме ножа и пистолета появился еще и автомат. Комбат проверил обойму, снял автомат с предохранителя, передернул затвор. А затем поднялся во весь рост и с опущенным автоматом неторопливо, вразвалочку, отправился к воротам склада. Он шел сначала по шпалам узкоколейки, затем спустился с насыпи на бетонную площадку.
"Это хорошо, что туман, – подумал Борис Рублев. – Иначе бы тот, что там, под фонарем, понял, что я и Артур – разные люди.
А так у меня есть шанс, и я его постараюсь использовать".
– Ну, что там с Пауком? – услышав шаги, в тумане, спросил пока еще невидимый бандит.
Комбат хмыкнул, пытаясь издать невнятный звук, по которому вообще невозможно определить, говорит ли это Артур или Паук, или может быть просто сморкается кто-нибудь из них двоих.
– Эй, так что с ним там, Артур? Иди сюда!
И Комбат пошел на голос.
Бандит, стоящий у стены, оказался на момент встречи с Рублевым без оружия. Его автомат лежал на ящике с песком. Над ящиком висели багор, ломик и лопата и надпись «Берегись огня!». Когда бандит понял, что перед ним не Артур, а незнакомый человек с явно недружелюбными намерениями, он попытался броситься к ящику, чтобы схватить автомат.
– Стой! Не двигаться! – прошептал Комбат страшным голосом и стволом автомата сделал красноречивое движение, которое говорило о намерениях больше, чем любые слова.
Руки бандита медленно начали подниматься вверх. Комбат сделал еще два шага, а затем, резко развернувшись нанес ногой такой сильный удар в пах, что широкоплечего бандита подбросило сантиметров на тридцать в воздух, и он плашмя рухнул на землю. Комбат еще дважды ударил, а затем поставил завершающую точку, нанеся сильный и быстрый удар рукояткой штык-ножа по затылку.
«Если ты выживешь, то значит ты родился в рубашке. Но.., вряд ли».
Железные ворота были слегка приоткрыты.
