– Товарищ старший лейтенант, – громко доложил автоматчик. – К вам. От танкистов.
– Слушаю вас. – Старший лейтенант нетерпеливо постукивал носком сапога по доскам кузова.
– Лейтенант Соколов, – скрипнув зубами и сдерживая раздражение, представился Алексей. – Командир танковой роты, которой вы приданы для проведения совместной боевой операции. Предлагаю пройти в дом и обсудить предстоящие совместные действия.
Старший лейтенант внимательно посмотрел на танкиста. Потом похлопал по колену радиста и кивнул сержанту:
– Свободен, Блохин. Через час построение.
Ловко перемахнув через борт, старший лейтенант спрыгнул на землю, поправил портупею, разогнав привычным движением складки гимнастерки под ремнем, потом вскинул руку к козырьку:
– Командир взвода старший лейтенант Акимцев. Прибыл в ваше распоряжение с личным составом и техникой.
– Лейтенант Соколов, – козырнул Алексей и первым, как полагается старшему по должности, протянул руку. – Прошу в дом. У вас карта с собой?
– Мне сказали в штабе, что карты получили вы, но район предстоящих действий я изучал.
Соколов первым вошел в дом, в котором квартировал его экипаж, снял пилотку, повесив ее на гвоздь у двери, и старательно вытер ноги о вязаный половичок. Чувство раздражения не проходило, и это было плохо. Ему ведь с этим старшим лейтенантом воевать, выполнять общую задачу, а в бою командирам надо не просто слушать друг друга, нужно друг друга буквально чувствовать. И без личного контакта тут никак нельзя. Дело погубишь и людей погубишь. «А если он еще и с гонором окажется?» – недовольно подумал Соколов, подходя к столу и доставая из планшета карту.
Стоявший рядом старший лейтенант вдруг протянул свою широкую ладонь.
– Захар, – представился он. – Я чувствую, что повел себя как-то не так с самого начала. Не судите строго. Я просто не думал, что командовать мной будет такой молодой командир, что у вас такие ротные бывают. Хотя в 41-м лейтенанты сразу после училища целыми полками командовали.
– Алексей, – ответил на рукопожатие Соколов, чувствуя, что внутри у него теплеет. – А я ничего такого и не подумал. Вы же не знали, кто я.
– Это точно, – согласился Акимцев. – Может, для начала сядем, поговорим. Так сказать, наладим личный контакт. А то, как же без него в бою? Дело, на которое мы идем, тяжеловато будет. Не хочу говорить, что мы с тобой, командир, смертники, но когда приказ звучит «взять и держать любой ценой», это означает: до последнего патрона и до последнего человека. Мне говорили про тебя. И что воюешь с первого дня, и что у тебя за плечами очень серьезные самостоятельные операции. Говорят, это ты комкора Кузнецова из-за линии фронта со всей секретной частью вытащил из-под носа у фашистов.
– Все правда, – немного смутился Соколов, опускаясь на лавку. – Я как раз перед войной окончил танковую школу. Командирского опыта всего месяц, а тут сразу такое. Пришлось многому учиться прямо в бою.
– Это точно, – кивнул Акимцев, доставая из кармана пачку «Казбека». – Закуришь?
– Не курю, спасибо, – мотнул головой Алексей. – А вы курите.
– Давай уж обоюдно «на ты»! – усмехнулся старший лейтенант и постучал мундштуком папиросы по пачке. Помолчали. Акимцев продолжил, в его голосе послышались горькие интонации: – Я ведь войну капитаном начинал, тоже ротой командовал. Два раза свое подразделение из окружения выводил, попутно диверсии на дорогах устраивал. А потом, когда наши к Слуцку отошли, меня послали уничтожить продуктовые армейские склады, которые кто-то бросил. А там уже немецкие танки на подходе, но вывезти им ничего не удалось. Я выполнил поставленную задачу, но потерял половину своих людей.
– Война, – кивнул Соколов. – Конечно, нельзя было оставлять врагу провиант. Потери в первые месяцы были просто страшными.
– Это понятно, Алексей, – поморщился Акимцев, как от зубной боли. – И задача важной была, и потери оправданы, не в том себя виню, и меня за эти потери никто не винил. Командование вообще нас списало. Когда я вышел с остатками роты, на меня знаешь какие большие глаза сделали в штабе дивизии! Кое-кто даже пытался выяснить, уничтожили мы склады или просто сбежали. Обидно! Спасло то, что авиация подтвердила пожары на складах. Слушай дальше. Нам поручили охранять вывозимые из Слуцка документы местного райисполкома. На дороге мы натолкнулись на немецкие танки. Какое там сопротивление, когда у моих бойцов даже гранат не было! Я принял решение уничтожить архивы и отходить к своим. Сопровождающий, какой-то там десятый секретарь исполкома, пистолетом мне угрожал, пришлось его побить и связать. Своих людей вывел и гражданских, кто при архиве был. И того секретаря тоже. А меня под арест, якобы я по трусости или злому умыслу архив сжег, шкуру свою спасал, не понимая всей важности доверенных мне документов. Красиво говорили, как на демонстрации. Честно скажу, думал, расстреляют. Да вот благодаря генералу Борисову жив только и остался. Он заступился, своей властью расследование прекратил, а чтобы все довольны остались, разрешил разжаловать меня. Ночь со мной потом разговаривал, пока выходили из окружения, убеждал, что жизнь важнее, надо оставаться в строю и продолжать врага бить. Обиду свою велел спрятать подальше и забыть. После войны справедливость восторжествует. И всем воздастся: кому по храбрости и преданности, а кому по трусости и подлости.
– И я такое слышал не раз, и меня уговаривали командиры, – с горечью отозвался Алексей. – Дожить бы до конца.
– И ведь не за себя обидно, Алексей. За погибших своих красноармейцев, за тех, кто жизнь положил, их-то в трусости зачем обвиняют? Себя ведь не щадили, не о себе думали. За Родину сражались, за своих близких, за народ свой! Вот так-то. Теперь комендантским взводом командую при штабе Борисова. Кто-то думает, что мы в тылу жируем, а у нас как на передовой – из боя почти не выходим. У меня хоть возможность была людей во взвод подбирать, бойцов крепких, опытных, подготовленных. Обратил внимание, нет у меня пацанов с призывного пункта, только те, у кого уже был боевой опыт до 22 июня 41-го года. Ладно, хватит плакаться, давай думать о будущем, а не о прошлом, хотя уроков забывать тоже не будем. Ставь задачу, командир!
– Наша задача, Захар, ускоренным маршем выдвинуться в район Семилук. Наших частей на подходе к Воронежу пока нет, в самом городе есть разрозненные подразделения, но этого для активной обороны городского узла не хватает. Наша задача – взять под охрану автомобильный мост и держать его до подхода наших частей с целью обеспечения переправы на левый берег, а также устойчивого снабжения наших войск, которые будут оборонять город. Приказ: город не сдавать ни при каких обстоятельствах. Есть разведсведения, что немцы намерены использовать Воронеж как плацдарм для прорыва к Сталинграду и дальше, к каспийским нефтеносным районам.
– С тремя танками и взводом автоматчиков? – усмехнулся Акимцев, разглядывая карту и прикидывая маршрут от Елатомцева до Воронежа. – А если не удержим, если мост необходимо будет взрывать?
– Соответствующий приказ может поступить из штаба армии. Такую ситуацию там предполагают, но разрешение могут дать только в крайнем случае.
