– Василий Захарович! – Соколов даже поперхнулся, не найдя слов, обрадовавшись. – Вы даже не понимаете…
– Понимаю, лейтенант, все я понимаю. У меня на заводе несколько сот таких душ несмышленых, и всех переправили за Волгу. И с этими разберемся. Ты тут, главное, свое дело делай, а мы свое сделаем. Мы ж временно вам помогаем, а как погоните фашиста, мы снова на завод, цеха восстанавливать. Ты не смотри, что город у нас маленький. Тут начинали гвардейские минометы собирать, солдаты установку «катюшей» прозвали. Слыхал? Тут тяжелые бомбардировщики начинали делать, тоже на Воронежском авиационном. Так что нам промышленность в городе восстанавливать и восстанавливать!
«Заводов нет, цехов нет, людей нет, а он о восстановлении так уверенно говорит, – думал Соколов, направляясь к своим танкистам. – Не думаю, что Астафьев так плохо представляет положение дел. Нет, все он представляет, все он знает. Просто уверен, что мы все равно победим. Вот ведь люди. Заводы в пыль, города дотла, а они верят! И мы верить должны, нам в бой без веры вообще идти нельзя. Побеждает тот, кто с верой воюет. Так-то лейтенант Соколов».
Глава 7
Танки неслись по темной улице, не включая фар. Лязгали гусеницы, хрустел под траками битый камень и асфальтовое крошево. На небе вспыхивало зарево, над домами в черный зенит то и дело уносились росчерки трассирующих очередей.
Соколов сидел в люке головного танка, вглядываясь в темноту, и машинально отмечал пройденные ориентиры на местности. Рынок, теперь налево по широкой улице до перекрестка, где по бокам огромные развалины домов. На одном только половина крыши, ее хорошо видно в темноте. После развалин направо.
А как Блохин с детьми прощался! Алексей даже улыбнулся, вглядываясь в темноту улиц. И ведь не говорит сержант, может, у него самого дети остались. Суровый такой боец, а нежности, как у женщины. Вот уж не подумал бы. А Алевтину оба экипажа провожали как сестру. Максимке ее колотого сахара в ручонки насовали. Некогда было теплые слова говорить, все так быстро произошло.
А потом полуторка ушла к заводу за бойцами ополчения и увезла Алевтину с внуком и двух храбрых ребятишек Прошу и Фросю! «А ведь, если разобраться, они нам там, у моста, здорово помогли, – вспомнил Соколов. – И про горючее рассказали, и про убитых саперов».
Взрыв полыхнул впереди метрах в ста по улице. И сразу же рядом обвалилась стена одноэтажного кирпичного здания. Погасло пламя взрыва, и ночь стала еще непрогляднее и чернее. Но и этой короткой вспышки света лейтенанту хватило на то, чтобы сориентироваться. За грохотом разрывов и в треске стрельбы танковых моторов никто не слышит. Свои бы не начали стрелять по «тридцатьчетверкам». Им нечем стрелять по танкам.
Остановив колонну, Соколов жестом подозвал Блохина. Сержант выскочил из кабины полуторки и ловко взобрался на броню «семерки». Сколов прижал ларингофоны к горлу и заговорил, чтобы его слышал и Началов:
– Впереди по улице через два квартала наши обороняются в двухэтажном доме и за баррикадой на двух смежных улицах. Справа большой овраг не дает немцам обойти оборону. Наши простреливают его насквозь, так что и малым группам не пройти. А вот слева обойти обороняемый участок можно. Сейчас сил растянуть оборону нет возможности, поэтому мы, по согласованию со штабом, ударим немцам навстречу. Подкрепление подойдет часа через два. За это время нам нужно остановить фашистов, занять выгодную позицию для обороны и держаться до подхода дополнительных сил. Задача ясна?
– Так точно, – пытаясь увидеть хоть что-то впереди, ответил Блохин. – Были бы у меня солдаты настоящие, я бы мог что-то гарантировать, а с этими партизанами… Я как Денис Давыдов, могу только на обозы нападать.
– Если вы не верите в своих подчиненных, то как можете вообще в бой идти? – строго спросил Соколов, отключив связь, чтобы никто из танкистов их не слышал. – Если вы сомневаетесь, что справитесь, как командир, тогда я вас отстраню от командования, пойдете рядовым бойцом.
– Виноват, товарищ лейтенант, – нахмурился Блохин. – Это я так, для красного словца! Не подумайте чего, я не сомневаюсь, взвод выполнит задачу. Это я пошутил так неудачно…
– Пошутил, – проворчал Алексей, снова включая связь. – А Денис Давыдов, к твоему сведению, в ту Отечественную войну командовал в тылах неприятеля отрядом регулярных войск, а не ополчения. Слушай приказ! Началов, идешь со мной слева уступом назад. Идем молча. Огонь по всему, что шевелится, но не раньше, чем я отдам приказ. Блохин, по пять человек ко мне на броню, сам на грузовике следом. Как только я встану и начну искать укрытие, десантируешься с брони и с борта грузовика и – вперед. Я поддержу огнем и пойду по пятам. Все ясно? Основная задача – уничтожение прорвавшегося на левый берег врага. Все, десант на броню!
Ополченцы забрались на танки, и Соколов отдал приказ вперед. Началов обошел «семерку» слева и пошел сбоку и чуть сзади.
Здесь на окраинах не было сплошной линии обороны. Она была немного дальше, ближе к ГЭС, где ее прорвали немцы. А здесь, в городе, пытались организовать оборону разрозненные подразделения: саперы, милиционеры, бойцы частей НКВД, ополченцы. По неточным сведениям, немцы должны были уже выйти к узкоколейной железнодорожной ветке, ведущей к заводским территориям. Стрельба, которая была слышна впереди, подтверждала это. И лейтенант гнал свою группу на предельной скорости. Если дать немцам закрепиться на окраине, в домах, выбить их будет намного сложнее. А они уже начали входить на окраины!
– Наводчики, осколочно-фугасными, – предупредил Соколов по рации. – Без команды не стрелять, ждать целеуказания!
На пути появились воронки от авиационных бомб. Первым их заметил Бабенко и резко сбросил скорость. Механик-водитель на «восьмерке» чуть было не влетел в одну большую воронку, но Началов вовремя увидел маневр «семерки» и приказал своему водителю сбавить скорость.
Развалины еще дымились. Видимо, под авиационный удар этот участок города попал не так давно, всего несколько часов назад. Значит, готовились немцы, бомбили в надежде разрушить возможные узлы обороны в этой части города.
В свете пожара и отсветах ярких вспышек разрывов Соколов увидел перебегавших улицу немцев, увидел бронетранспортер, поливавший развалины свинцовым огнем. Ответный огонь не мог остановить врага. Лейтенанту показалось, что он слышит всего один ручной пулемет и несколько винтовок. По крайней мере, более интенсивного огня не наблюдалось. Немцы шли нагло, они явно понимали, что оборона слаба, что их прорыв увенчается успехом, и они ворвутся в Воронеж с юга.
– Началов, уничтожить пехоту! Логунов, цель – бронетранспортер. Вперед!
Звонко ударила пушка «восьмерки», осветив неожиданной вспышкой развалины за спинами обороняющихся красноармейцев. И тут же полыхнул разрыв среди перебегавших в темноте серо-зеленых мундиров. Пулеметы обеих «тридцатьчетверок» били, не умолкая, взметая фонтанчики дорожной пыли, разбивая осколки кирпича, сбивая фашистов с ног, прямо под гусеницы танков.
«Семерка» остановилась, и тут же прозвучал новый выстрел. Соколов даже не понял, угодил осколочно-фугасный снаряд в бронетранспортер или просто разорвался близко от его борта. В ночи вспухло огненное пламя, куски бортовой брони полетели в воздух как клочки бумаги. Бронемашина опрокинулась и проехала несколько метров на боку, выпуская клубы черного дыма. Потом загорелся мотор.
