Ему не к кому было приткнуться, чтобы поплакать, излить свою детскую боль. Даже когда подрос, еврейские девушки избегали дружбы с ним, ибо их отталкивала безобразная внешность Азефа. Это унижало так, что порой не хотелось жить.
Но было и еще нечто ужасное — ожидание погромов, которые, по рассказам старших, могли произойти когда угодно и с кем угодно. Погромы снились по ночам, ему казалось, что его преследуют, душат, убивают. Он просыпался от собственного крика и в холодном поту.
Этот страх вечного ожидания едва ли был менее страшен, чем сам погром. И даже покинув страшную «черту оседлости», переехав в богатый и ужасно культурный российский Чикаго — Ростов-на-Дону, Евно не почувствовал себя спокойнее: страх сидел в самой древней еврейской крови.
Оказавшись в Петровском реальном училище, он стал предметом насмешек и издевательств. Одноклассники его презирали за то, что он был беден, за то, что был умен, за то, что был болезненно толст, за то, что не умел дать сдачу обидчику, и за то, что слыл фискалом.
Но теперь, став большим человеком с хорошим жалованьем и толстой золотой цепочкой на животе, он трепетал и охранки, и кровожадных террористов.
Последнее время Азефу мерещилось, что за ним подглядывают в окна, что за ним следят, причем все сразу — и охранка, и революционеры, и все они, сговорившись, жаждут убить его. Вот почему он пришел к самому Зубатову и сказал:
— Сергей Васильевич, научите, как замечать за собой прослежку? Я боюсь, что мои «товарищи» по партии могут проследить мою связь с полицией. Когда-то Медников дал мне несколько важных уроков, теперь хотелось бы продолжить занятия.
Зубатов подумал, подумал и вздохнул:
— Я скажу Медникову, он придет на конспиративную квартиру.
И слово свое сдержал.
Уроки короля филеров
Способности многосторонние
После разговора с Зубатовым прошло два дня. Выдающийся секретный сотрудник охранки Евно Азеф, съев в ресторане «Альпийской розы» завтрак, открыл ключом дверь своего номера и опешил: на черном кожаном диване удобно развалился руководитель филеров Российской империи Медников.
— Простите, что без спроса вторгся в ваши апартаменты. Я хорошо вздремнул, вас ожидаючи, Иван Николаевич, — улыбнулся Медников.
— Стало быть, время зря не потеряли, Евстратий Павлович. Вы позволите курить? — Не дожидаясь ответа, Азеф достал изящную деревянную коробку, раскрыл, протянул Медникову: — Закуривайте, это гаванские! По полтора рубля за штучку плачены.
Медников отрицательно покачал головой:
— При нашей скромности такие не курим, так что и приучаться не стоит. Мы тянем те, что на копейку две штуки.
Азеф всю жизнь недолюбливал курильщиков, но недавно сам пристрастился к этой пагубной привычке. Он ножом отрезал кончик сигары, вынул из кармана небольшой плоский пенал, достал оттуда сигарную спичку, закурил. К потолку устремилось затейливое кольцо дыма.
Медников с любезностью в тоне осведомился:
— Ну-с, Иван Николаевич, обрисуйте задачу: чем могу быть вам полезен?
Азеф закряхтел, удобнее устраиваясь на спинке дивана, и сказал:
— Сейчас времена смутные, нехорошие. Много развелось всяких бомбистов, убийц, экспроприаторов. Могут ни за что ограбить, могут убить. Я в силу своих занятий бываю в Европе, но, возвращаясь в нашу беспокойную Россию, хотел бы чувствовать себя более уверенным. Давайте продолжим наши занятия?
— Я готов! — откликнулся Медников.
— Евстратий Павлович, если, к примеру, меня стали бы выслеживать бандиты, я, зная секреты филеров, легко бы это понял и ушел от злоумышленников. Так?
Медников задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола: «Азеф хитрит, боится он вовсе не грабителей, но кого? Нас? Или революционеров? Вероятно, и тех и других. Дурацкая ситуация: мы время от времени прослеживаем Азефа и сами же должны учить его избегать этой прослежки». Однако охотно отозвался:
— Грабители редко используют наружное наблюдение, к тому же оно у них настолько примитивно, что такой умный и бывалый человек, как вы, Иван Николаевич, вряд ли его не заметит.
Азеф нетерпеливо дернул ногой, обутой в дорогой лакированный штиблет:
— Хорошо, считайте, что я решил поступить на службу филером и желаю знать основы этой профессии.
Медников отвечал:
— Это иное дело! Самые простые советы? Пожалуйста! Обучение филеров условно делится на «кабинетное» и «практическое». Только попрошу записей никаких не делать, ибо я стану сообщать совершенно секретные сведения.
— Записывать я не собирался, у меня память крепкая.
— Уличное наблюдение, или прослежка подозреваемого в тяжком преступлении, впервые было введено при Ришелье. Наполеон Бонапарт уже содержал на жалованье филерский отряд. Кроме секретных агентов, в него входили Cohorte de Gythere, то есть «когорта проституток», которые вызнавали государственные тайны на ложе любви у своих ухажеров — политических деятелей. Что касается других стран, к примеру Италии…
Азеф сказал:
— Это все любопытно, но у нас мало времени. Пожалуйста, подробней раскройте, как ведут себя филеры во время прослежки.
— Первое — непременно следует знать основные приметы фигуранта. Это возраст, рост, телосложение, национальность, цвет волос, физические приметы — лоб, брови, глаза, нос, усы, борода. Агент наружного наблюдения обязан проследить, когда и куда ходил наблюдаемый, во что был одет, что носил или возил с собой, с кем встречался и беседовал. При этом филер должен не только не упустить фигуранта, но и сам остаться незамеченным.
Медникова поразило напряженное внимание, с которым слушал Азеф. Порой он втягивал в рот нижнюю губу и задумчиво жевал ее. Он с живым любопытством поинтересовался:
— А что делает шпик, простите, филер, чтобы не быть разоблаченным?
У Медникова было ощущение, что его заставили обнажиться на людной площади. После некоторой паузы, сделав над собой усилие, Медников продолжил:
— Мой совет — идти по противоположной стороне улицы, шагах в тридцати позади наблюдаемого. Но в больших городах, как в Москве, наблюдаемый легко может затесаться в массу людей и ускользнуть, воспользовавшись проходным двором. Вот почему филер обязан назубок знать улицы своего города и все проходные дворы, не хуже собственного дома. При этом филер ни в коем случае не должен сближаться с фигурантом, разговоров его не слушать и не встречаться с ним глазами.
— Почему? — удивился Азеф.
— Потому что глаза запоминаются лучше всего.
— А что делают филеры, чтобы не потерять из виду фигуранта?
— Расстояние до фигуранта в плотной толпе лучше всего сократить шагов до пятнадцати.
