Принятие Башелье (безотносительно того, знал ли он о своих философских корнях или нет) кантианского разделения между априори и апостериори лежит также в основе различия между финансами и экономикой. Центральная, или даже определяющая, черта современных финансов заключается в идее, что, в принципе, изучать механизмы финансовых рынков без знания о том, как функционирует экономика, возможно. Иными словами, вы можете анализировать рынки, не тратя время на просмотр бухгалтерской отчетности и анализ спроса и предложения товаров. Эволюция современных финансов в отдельную дисциплину одновременно является историей отделения финансов от экономики.
В результате кантианского исследования разума были намечены условия возможности опыта как такового, то есть структуры трансцендентальной субъективности. Знание этих структур не говорит нам о том, как обстоят или не обстоят дела. Оно не предполагает фактических утверждений об эмпирическом мире. Скорее, трансцендентальные структуры субъективности являются категориями опыта, которые нам необходимы, чтобы хотя бы помыслить мир в каждом возможном эмпирическом состоянии. Эмпирический стол может быть круглым или квадратным, но чтобы человек мог испытать его в той или иной форме, мы должны предположить, что он или она обладает определенной предварительной способностью воспринимать, позволяющей испытать объекты во времени и пространстве. Структуры трансцендентальной субъективности являются условиями возможности любого опыта эмпирического мира.
Переход Канта из области эмпирического в область трансцендентального сравним с переходом Башелье от точных прогнозов – вроде тех, что можно обнаружить в техническом и фундаментальном анализе – к вероятностным оценкам будущих движений цен. Скептическое отношение Башелье к возможности знания о финансовых рынках касается только сиюминутного движения цен вверх и вниз. В терминах Канта это прогнозы, основанные на апостериорных вероятностях. Когда же дело касается априорных вероятностей, фактически можно делать прогнозы, хотя и в вероятностных, а не в абсолютных категориях. Весь смысл работы Башелье – как раз показать, что подобные прогнозы возможны. Внедрение Башелье стохастического анализа в изучение финансовых рынков позволяет рассчитывать различные вероятности. И, таким образом, намечает условия возможности различных траекторий движения цен.
Не что иное, как ГЭР, содержащаяся в утверждении Башелье о том, что математическое ожидание спекулянта равно нулю, прокладывает дорогу для того, чтобы считать колебания будущих цен случайными событиями, соответствующими характеристикам броуновского движения. Неявный кантианский вопрос, подспудно содержащийся в работе Башелье, выглядит так: «Как возможны априорные прогностические суждения?» Отвечая на этот вопрос, Башелье делает для современных финансов то, что Кант сделал для современной философии. Он обеспечивает финансы фундаментом в виде независимой дисциплины, изучающей априорные законы рынка без обращения к предпосылкам экономики, которые могут быть ошибочными. Таким образом, он завершает свою диссертационную работу словами: «Сам того не ведая, рынок подчиняется закону, который им управляет – закону вероятности»
[75].
Реальное как риск
С помощью Жижека мы можем осмыслить этот парадигматический скачок от прогнозирования в точных категориях к анализу диапазона вероятных исходов как способ воспринимать реальное как риск. У Уильямса внутренняя стоимость акции образует пространство реального. Разрыв между символическим и реальным появляется в результате «ошибки» в оценке истинной инвестиционной стоимости акции или другой ценной бумаги финансовым аналитиком. Задача фундаментального анализа в том, чтобы хотя бы минимизировать этот разрыв с помощью точного оценивания стоимости, тем самым приближаясь к полной символизации реального. Уильямс относится к выплате будущих дивидендов как к заранее заданной траектории. Если бы только аналитик обладал полным знанием, он мог бы спрогнозировать будущий денежный поток.
Башелье пренебрегает аргументацией Уильямса, называя ее «сугубо личностной». Неоклассические финансы идут дальше подобной аргументации и уходят в область «априорной» вероятности, принимая неопределенность вместо того, чтобы пытаться ее исключить с помощью прогнозирования. В неоклассических финансах неопределенность не является производной ограниченности человеческого знания и разума. Она считается неотъемлемым элементом деловой жизни в общем и жизни финансовых рынков в частности.
Обращаясь с неопределенностью как с риском, современные финансы получают возможность подобраться к ней с помощью статистического анализа. Теория вероятностей является системой символизирования реального. Если мы взглянем на ситуацию, обусловленную случайностью, исход такой ситуации можно рассматривать как проявление реального, которое «сопротивляется символизации». Сидя за рулеточным столом, невозможно предсказать, выпадет ли красное или черное, а когда что-то выпало, нечем объяснить соответствующий исход. Однако как только мы абстрагируемся от одного случая и начнем смотреть на игру обобщенно, то есть когда мы отойдем от краткосрочной перспективы в сторону долгосрочной, исход рулеточной игры перестает быть бессмысленной загадкой. С точки зрения теории вероятностей последовательность исходов вращения рулетки создает весьма предсказуемую закономерность, полностью постижимую с помощью теории. Для настоящего игрока, который ставит все на исход одной-единственной игры, капризная природа рулетки может быть великой тайной. Но для отстраненного статистика никакой тайны нет, и игра не представляет из себя ничего, кроме последовательности исходов, обычно распределенных вокруг среднего значения
[76]. Рулетка – всего лишь очередной пример броуновского движения.
Революционную идею о том, чтобы обходиться с финансовой неопределенностью как с риском, вероятно, стоит приписать Гарри Марковицу в связи с его работой о выборе портфеля
[77]. Хотя Марковиц отталкивается от фундаментального анализа в том виде, в каком его представил Уильямс
[78], он совершает парадигматический разрыв с этим подходом к финансовым рынкам.
Мы уже увидели, как теория Башелье вводится через фундаментальное различие между двумя типами вероятностей. Похожим образом Марковиц начинает с аналитического разделения:
Процесс выбора портфеля может быть разделен на два этапа. Первый этап начинается с наблюдений и получения опыта и заканчивается возникновением убеждений о том, как доступные ценные бумаги будут вести себя в будущем. Второй этап начинается с этих убеждений о будущем поведении бумаги и заканчивается выбором портфеля
[79].
