Когда мы задаем вопрос типа: «Как бы мне заработать денег?», «Как эта компания может заработать денег?» или даже «Как эта страна может заработать денег?» – мы думаем о деньгах просто как о сущем. Наша задача – вмешаться в оборот денежных объектов, чтобы перераспределить деньги в нашу пользу. Однако, как только мы уходим от первого очевидного понимания фразы «делать деньги» и начинаем задаваться вопросом, как вообще деньги создаются, мы начинаем исследовать само бытие денег. В «Положении об основании» Хайдеггер дает нам метод изменения направления нашего вопрошания, что делает такое исследование возможным. Хайдеггер отталкивается от Принципа достаточного основания Лейбница: «Ничего не бывает без основания», nihil est sine ratione. Но вместо того чтобы читать предложение как «ничего не бывает без основания», что просто бы означало, что у всего в мире есть основание, Хайдеггер смещает акцент и получается «ничто есть то, у чего нет основания». Таким образом, предложение становится утверждением о том, что ничто «есть», утверждением о самом бытии Ничто. Такое смещение акцента превращает предложение в ответ на онтологический вопрос: «Как есть Ничто?» Хайдеггер сам объясняет свой метод так: «За изменением тональности скрывается радикальное изменение направления мышления»
[2]. Дальнейшие метафизические значения хайдеггеровского анализа Ничто находятся за пределами нашего текущего исследования. Однако смещение акцента весьма подходит нам для анализа денег. Вместо того чтобы попадаться в интеллектуальные ловушки вопроса «Что есть деньги?» или даже неявно принимать существующие ответы на этот вопрос, нас интересует вопрос: «Как получилось, что деньги существуют?» или просто: «Как есть деньги?»
В своей радикальной критике западной метафизики Хайдеггер вводит в оборот прекрасное слово Seinsvergessenheit, которое можно перевести как «забвение бытия». Он утверждает, что еще до Платона и Аристотеля философия занималась только исследованием мира сущностей, тем самым систематически пренебрегая фундаментальным вопросом бытия. Оставив в стороне обоснованность хайдеггеровского утверждения относительно более чем двухтысячелетней истории философии, мы можем применить его мышление к статусу вопроса денег в современном капитализме.
Есть ли у нас сегодня ответ на вопрос о том, чтó мы, собственно, имеем в виду под словом «деньги»? Никоим образом. И значит, вопрос о смысле бытия денег надо поставить заново. Находимся ли мы хотя бы в замешательстве от того, что не понимаем выражение «деньги»? Никоим образом. И значит, тогда нужно сначала опять пробудить внимание к смыслу этого вопроса
[3].
Это перефразированная преамбула Хайдеггера к «Бытию и времени». В этом фрагменте я позволил себе заменить «сущее» и «бытие» на «деньги» и «вопрос о смысле бытия» на «вопрос о смысле бытия денег». С этими изменениями отрывок обращает внимание на два соображения о Seinsvergessenheit денег сегодня. У нас не только отсутствует адекватное понимание феномена денег. Нас это даже и не удивляет. По большей части мы вполне довольны использованием денег, не понимая и даже не спрашивая, как они работают, или же принимая на веру популярные, простые объяснения происхождения денег и их природы.
Учитывая объем сегодняшних экономических исследований и уровень образования в этой области, а также привилегированный статус экономики в политике и популярном дискурсе, было бы неправильно утверждать, что мы не располагаем достаточными знаниями о деньгах. Вопрос, скорее, в том, насколько адекватны те знания, что мы имеем. Согласно Хайдеггеру, Seinsvergessenheit не является ошибкой, возникающей в какой-то момент размышления об определенном предмете. Если мы небрежно подходим к постановке вопросов, Seinsvergessenheit возникает сразу же, в тот самый момент, когда мы начинаем мыслить о предмете и исследовать его. Мой аргумент в том, что бóльшая часть размышлений об экономических вопросах как в самóм мейнстриме экономической науки, так и в популярном политическом дискурсе страдает от Seinsvergessenheit.
Чтобы увидеть, как разница между сущностями и бытием применима к деньгам и как Seinsvergessenheit находит отражение в предмете экономики, мы можем взглянуть на первые страницы учебника по вводному курсу экономики. Вступление начинается так:
Только что в вечернем выпуске новостей вы услышали о том, что Федеральная резервная система (центральный банк США) повышает процентную ставку по краткосрочным кредитам на 0,5 процентного пункта. Как это повлияет на размер процентов по выплачиваемой вами ссуде на покупку автомобиля? Возрастут ли цены на недвижимость? Увеличатся или уменьшатся ваши шансы найти работу в следующем году? Эта книга поможет найти ответы на эти и другие вопросы, так как она посвящена изучению роли и функций финансовых рынков (рынков акций, облигаций и иностранной валюты), финансовых учреждений (банков, страховых компаний, взаимных фондов и других институтов), а также денег в экономике
[4].
Хотя цитата выбрана более-менее случайно, она иллюстрирует то, как экономисты мейнстрима думают о деньгах. Стоит отметить, что, помимо выдающегося научного послужного списка, автор книги, Фредерик Мишкин, занимал важные посты в Федеральном резервном банке США, в том числе был членом Совета управляющих с 2006 по 2008 год. Вопросы, упоминаемые в приведенном выше отрывке, касаются соотношения между различными монетарными показателями: между ставкой по федеральным фондам и ставкой потребительского кредитования, между процентной ставкой и ценами на недвижимость и между процентной ставкой и уровнем занятости. В терминах Хайдеггера, это все онтические, а не онтологические вопросы. Они относятся к тому, как деньги функционируют как определенное сущее по отношению к другим сущим, не затрагивая «быть» денег.
Экономическая наука весьма преуспела в создании усложненных формул и моделей, описывающих взаимосвязь экономических показателей в обществе. Мало каким научным дисциплинам удалось так сильно повлиять на то, как мы думаем и говорим об обществе, на то, как мы его организовываем. При таком успехе действительно сложно подвергать сомнению экономический подход к деньгам. Если и признать, что экономика как дисциплина пренебрегла вопросом о бытии денег, разве не замечательно она обошлась без него? Можно даже предположить, что относительный успех экономики объясняется тем, что она избежала такого рода софистики. Экономика решает вопросы. В отличие, скажем, от философии, которая, похоже, застряла на тех же вопросах, что и 2000 лет тому назад.
Однако, пренебрегая вопросом о бытии денег, мы упускаем из виду условность и изменчивость различных форм, которые принимают современные деньги. Рынки развиваются, и распределение стоимости и денег в обществе постоянно меняется. Тщательным отслеживанием этого и занимается экономика. Однако для того, чтобы экономические модели могли достичь такого впечатляющего уровня точности и четкости, позволяющего им быть применимыми для нужд бизнеса и государства, определенные компоненты этих моделей должны оставаться неизменными и неоспариваемыми. Это касается природы и образования денег. Когда политика направляется экономикой мейнстрима, неизменность денег берется за данность, а воображение, с ними связанное, существенно ограничивается. Так функционирует идеология в отношении вопроса денег. Мы наблюдаем за работой механизма, который Славой Жижек называет «идеологической натурализацией»:
