Возможно, эта метафора обманчиво неточна. Фидуциарные деньги не функционируют как театральный билет, поскольку государство не дает спектакля, на который дал бы пройти билет. Продолжая тему театра, можно привести и другую подходящую метафору: воспринимать деньги так, будто они сами по себе имеют стоимость (очевидной целью высмеивания Кейнса здесь является товарная теория), – все равно что путать театральную постановку с реальным событием. Однако такое замешательство является неотъемлемой частью театра. Без него театра не было бы. Хотя зрители прекрасно знают, что происходящее на сцене – просто игра, тем не менее они все равно эмоционально вовлекаются в события, словно те происходят по правде. То же применимо и к функционированию денег. Хотя мы можем прекрасно знать, что сами деньги не обладают стоимостью, тем не менее мы все равно обходимся с ними так, словно у них есть стоимость. Паргез и Секареча верно замечают: «Само понятие товарных денег является иллюзией, которая путает материальное обеспечение денег с самими деньгами»
[148]. Они забыли, однако, добавить, что эта иллюзия сама по себе является идеологической поддержкой денег.
Ингэм улавливает эту идеологическую функцию товарной теории, когда развивает изначальное шумпетеровское различие между «практическим металлизмом» и «теоретическим металлизмом»
[149]:
Как теория денег ‹…› «практический металлизм» был одним из способов, с помощью которых государства предприняли попытку сделать свои деньги принимаемыми ‹…› Товарные теории денег сыграли роль убеждения и идеологическую роль, натурализовав социальные отношения кредита, которые образуют деньги. Но «теоретический металлизм» – то есть вера, что происхождение и стоимость денег стоит искать во «внутренней» меновой стоимости драгоценных металлов, из которых они сделаны или которую они представляют, – оказался не в состоянии предоставить удовлетворительное объяснение денег
[150].
Чрезвычайно важно еще раз повторить, что для Жижека идеология не является искажением того, как «все есть на самом деле». Напротив, идеология – непременное условие того, чтобы вещи проявились так, как «они есть на самом деле». Это означает, что металлизм может служить в идеологии компонентом, заставляющим провозглашенные государством деньги работать как деньги. До тех пор пока люди верят, что деньги, выпущенные государством, как-то обеспечены «реальной стоимостью», эти деньги и правда будут обращаться как будто они на самом деле обеспечены «реальной стоимостью», таким образом создавая эффект того, что они на самом деле обеспечены «реальной стоимостью». Окончательная реальная стоимость денег – не в золоте, находящемся в казначействе государства или в подвале центрального банка, а в реальных товарах, которые по желанию обменивают на деньги те же самые люди, что используют деньги.
Также следует отметить, что отвержение теоретического металлизма необязательно является окончательным нормативным аргументом против внедрения золотого стандарта или другого товарного стандарта в реальных денежных системах. Экономисты мейнстрима, которые выросли в системе, распрощавшейся с золотым стандартом четыре десятилетия назад, часто называют современных сторонников денежных реформ, отстаивающих возвращение к золотому стандарту, «чокнувшимися на золотом стандарте». Если прочитать аргумент в пользу золота как выражение теоретического металлизма, слово «чокнутый» представляется обоснованным с точки зрения аргументов этой главы. Однако это не исключает возможности того, что предложения вернуться к золотому стандарту имеют смысл с точки зрения практического металлизма.
Практический металлизм не может быть усовершенствован с помощью предпосылки о том, что золото является единственным истинным воплощением денежной стоимости; скорее, при помощи предпосылки о том, что институт конвертируемости денег в золото служит задачам ограничения возможности государства выпускать больше денег, чем нужно для экономической деятельности в стране. С одной стороны, практический металлизм и фантазия денег как золота могут помочь государству установить свою способность создавать деньги, тем самым усиливая власть над пользователями денег. С другой стороны, даже если золотой стандарт может являться «просто» идеологической фантазией, когда денежная система уже сложилась и работает, эта фантазия может быть задействована пользователями денег для того, чтобы призвать создателей денег к ответу и сместить баланс сил от создателей назад к пользователям.
Прежде чем мы рассмотрим третий способ думать о деньгах, кредитную теорию, стоит остановиться и обобщить разницу между товарной и хартальной теорией в категориях онтологической триады реального, символического и воображаемого. В товарной теории деньги возникают, когда определенный товар, например золото, возводится в статус денег. Возведение этого определенного товара происходит на основании его внутренних реальных качеств. Например, золото выделяется среди прочих товаров своими реальными эстетическими и материальными свойствами. Символизирование товара как денег является поэтому фиксацией реальной природы товара. Товарные деньги одновременно являются реальным товаром и символом стоимости, но стоимость денег в последнюю очередь зависит от реальной стоимости товара. Товарная теория основана на реалистической онтологии в той мере, в какой «денежность» объекта есть отражение реальных качеств объекта.
В противоположность этому хартальная теория является социально-конструктивистской теорией денег. Определение конкретного объекта на роль денег не вытекает из реальных свойств объекта. Объект может обладать внутренней стоимостью (например, золото) или не обладать ею (например, бумага). Происхождение денег находится в области символического. Все, что социальные нормы закона считают деньгами, может считаться деньгами. Деньги – социальный конструкт. Жижековский анализ обоих объяснений денег показал, что отношение между реальным и символическим в конечном счете невозможно. В обоих объяснениях что-то не сходится. И товарные деньги, и фидуциарные деньги для того, чтобы работать, обязательно опираются на определенные фантазии, выходящие за рамки непосредственной эпистемологии.
Несмотря на онтологические различия, товарная и хартальная теория сходятся в одном. Деньги по сути своей – вещь. Различие заключается в том, определяется ли денежность и стоимость вещи в порядке реального или в порядке символического. Именно в этом месте кредитная теория расходится и с товарной, и с хартальной теориями.
Глава 4. Кредитные деньги и банковская идеология
Процесс, с помощью которого банки создают деньги, такой простой, что в голове не укладывается
[151].
