Помимо того что это все является грубым упрощением исторических событий, такое описание является философски неточным. В этой главе мы увидели, что ни одна из трех теорий денег не предоставляет ясного и исчерпывающего объяснения образования денег. Каждая, скорее, схватывает несколько существенных измерений феномена денег. В то же время теории представляются непременно увязанными между собой. Товарные деньги не могут возникнуть без символического стандарта, привносимого фидуциарными. Фидуциарные деньги не могут существовать без фантазии о том, что деньги – это товар. И товарные, и фидуциарные деньги, кажется, указывают на кредитные системы, в которых существование реальных и символических денег дополняется воображаемыми кредитными деньгами. В свою очередь, кредитные деньги не могут существовать в чистом виде, поскольку они должны опираться на фантазию о том, что стоимость кредитных денег в конечном счете обеспечивается либо товарными, либо фидуциарными деньгами. И так далее. Это означает, что история денег не может быть представлена в виде последовательной смены одних денег другими. Три формы денег всегда сосуществуют в какой-то исторически особой конфигурации. Деньги никогда не существуют в каком-то одном теоретически чистом виде. Говоря философски, деньги всегда грязные.
Если большинству людей неведомо, откуда берутся деньги или как они функционируют, это не из-за того, что они тупицы. Скорее, представляется так, что на фундаментальном уровне образование денег является каким-то образом неведомым. Образование денег не поддается интеллектуальному осмыслению в виде стройной теории. В этом смысле онтология денег сопоставима с онтологией квантовых частиц, которая встречается в квантовой физике. Одна из основополагающих загадок квантовой физики заключается в понятии комплементарности, выдвинутом Нильсом Бором; оно гласит, что частица может обладать разными свойствами, которые с точки зрения обычной ньютоновской физики покажутся взаимоисключающими
[181]. Наиболее известным примером является корпускулярно-волновой дуализм, который предполагает, что свет может демонстрировать и свойства волн, и свойства частиц. Квантовая физика представляет фундаментальный разрыв с парадигмой ньютоновской физики, включая и теорию относительности Эйнштейна, поскольку она (квантовая физика) перестает воспринимать природу как то, что можно полностью познать человеческим умом. Если мы не можем понять поведение квантовых частиц, это происходит не потому, что мы еще не открыли теорий, которые бы его объяснили. А потому, что оно находится за пределами человеческого понимания. Считается, что Бор однажды сказал о квантовой механике следующее: «Если ты думаешь, что понял ее, это только показывает, что ты ничего про нее не знаешь»
[182]. То же можно легко сказать и о деньгах.
Конечно же, я не хочу сказать, что мы ничего не можем знать про деньги. Если бы дела обстояли так, эта книга не имела бы смысла. Более того, задача изучения товарной, хартальной и кредитной теорий в этой главе – не в том, чтобы окончательно отринуть какую-либо из них. Каждая из теорий фиксирует существенные свойства денег. Использовав философию Жижека для обзора этих теорий, мы увидели, как каждая из них помещает корень денег в разных онтологических порядках. Товарная теория представляет деньги изначально возникшими из внутренней реальной стоимости товаров. Хартальная теория утверждает, что деньги создаются в символическом порядке закона. А кредитная теория полагает, что деньги основаны в порядке воображаемого, поскольку они основаны на идее долга и будущей его выплате.
Я также воспользовался жижековской теорией субъекта как моделью для концептуализации денег. Основной смысл теории Жижека в том, что мы не можем свести субъект к какому-то одному из трех онтологических порядков. Субъект нельзя объяснить только результатом нейрохимических трансмиссий в реальном мозге. Также субъективность не является просто социальной конструкцией в символическом порядке дискурса. И, разумеется, наши личные воображаемые фантазии о том, кто мы есть, не должны восприниматься в качестве правдивого объяснения образования субъективности. Субъективность можно уловить только в непрерывном взаимодействии и перемещении этих трех измерений.
Составной частью бытия субъекта является невозможность полностью понять себя самого. Если бы субъект полностью знал, кто он, он перестал бы быть субъектом. Незнание – образующий компонент субъективности. Схожий парадокс вписан в функционирование денег. Одна из самых впечатляющих черт денег – это то, как люди умудряются использовать их самыми замысловатыми способами, обладая при этом очень небольшими и часто ложными знаниями о природе денег. Даже маленькие дети в состоянии производить сложные денежные расчеты. Мы уже касались этого в связи с экономической наукой. Можно утверждать, что успех неоклассической экономики, которой удалось себя установить в качестве мейнстрима, зиждется на базовом незнании или даже неправильном представлении о том, что такое деньги.
Возможно, правда о деньгах спрятана в кажущемся парадоксе функционирования и незнания денег, а возможно, правда кроется в том факте, что никакого парадокса и нет. Основной чертой функционирования денег является именно нехватка элементарного знания о том, как они образуются. Деньги работают не потому, что мы знаем, как они работают и как они создаются, а, скорее, потому, что мы не знаем, как они работают и создаются. Для того чтобы обобщить эту мысль, мы можем использовать идеи Жижека:
Социальная эффективность процесса обмена – это такая действительность, которая возможна лишь при условии, что индивиды, участвующие в ней, не осознают ее настоящей логики. Это такая действительность, сама онтологическая устойчивость которой предполагает определенное незнание со стороны ее участников: если нам удастся «узнать слишком много»… эта действительность рассыплется
[183].
В этом отношении деньги напоминают некоторые другие фундаментальные явления в жизни, такие как язык, любовь и мышление. Поэтому нам не стоит ставить вопрос о том, что такое деньги, и ожидать, что мы придем к формальной теории. Это не только бессмысленно, но и приводит к заблуждению. Разница между мейнстримными экономическими размышлениями и той денежной философией, контуры которой намечает эта книга, не в том, что экономисты не знают, что такое деньги, а философы знают. Разница между двумя позициями в том, что первые не знают, что они не знают, а вторые знают, что они не знают. Вместо того чтобы воспринимать обзор трех теорий денег в этой главе как исчерпывающий ответ на вопрос о деньгах, я предлагаю использовать его в качестве аналитической основы для понимания денежных проблем и явлений в особых социальных и исторических контекстах. Поэтому задачей третьей (и последней) части этой книги будет продиагностировать денежные парадигмы современного финансового капитализма.
Часть III. Век посткредитных денег
Глава 5. Деньги без наличных
15 августа 1971 года президент США Никсон объявил о закрытии «золотого окна», через которое Министерство финансов США до той поры гарантировало конвертируемость долларов США в золото по фиксированной ставке. Событие, позже прозванное «никсоновским шоком», фактически положило конец Бреттон-Вудскому соглашению, которое регулировало обменный курс всех основных мировых валют (включая японскую иену) начиная со Второй мировой войны. Непосредственным результатом никсоновского шока и бреттон-вудского краха стало свободное плавание валют, и их относительные стоимости стали определяться валютными рынками.
