В 1970 году Министерство финансов США испытало значительный отток золота, который угрожал истощением резервов на фоне того, что частные инвесторы, так же как и другие государства, теряли веру в устойчивость стоимости доллара. Никсоновский шок являлся неким кризисным решением, с помощью которого Бреттон-Вудская система была фактически упразднена. Короткая попытка продолжить управлять обменным курсом была предпринята, когда допустимое отклонение было увеличено с 1 % до 2,25 %. Это всего лишь отсрочило конечный распад, и к 1973 году курсы всех валют стали плавающими и определяемыми валютными рынками. Переход к плавающему валютному режиму совпал с ростом влияния неоклассических финансов и разработкой теоретических моделей финансовых рынков, описывающих эти рынки как эффективные и потому надежные с точки зрения точного формирования цен на деньги.
Бреттон-Вудская система, особенно рассматриваемая в свете своего собственного краха, иллюстрирует некоторые противоречия укоренения стоимости денег в золоте. Согласно товарной теории, золото является воплощением внутренней стоимости, которая осуществляет функцию внешней привязки для денежной системы. Стоимость символических денег так или иначе основана на металлической стоимости денег. В случае с Бреттон-Вудской системой Министерство финансов США являлось посредником между деньгами и золотом. «Золотое окно», пользуясь терминологией Лакана, это – point de capiton, где реальное вплетено в символический порядок денежной системы. Исключительная роль американского доллара в Бреттон-Вудской системе установилась благодаря тому факту, что он был особой валютой, которая напрямую конвертировалась в золото. Стоило оспорить стоимость доллара США – и тут же появилось бы Министерство финансов с золотом в качестве ответа реального, готовое засвидетельствовать стоимость доллара.
Маркс считает, что золото становится деньгами, когда «как эквивалент выталкивается всеми другими товарами из их среды». Похожий механизм задействован в Бреттон-Вудской системе, когда доллар США выталкивается как эквивалент из среды всех других валют системы. Доллар США – эквивалент, относительно которого измеряется стоимость всех остальных валют, а стоимость самого доллара измеряется относительно золота. Другими словами, эта договоренность назначает доллар США господствующим означающим в системе валют, делая доллар «не хуже золота». Противоречие здесь в том, что цена, определяющая стоимость доллара относительно золота, не исходит спонтанно из самого материального вещества золота. Золото не возникает в мире с прилепленным к нему долларовым ценником. Цена доллара, выраженная в золоте, была продиктована Министерством финансов США, и пока система существовала, она была зафиксирована на уровне 35 долларов за унцию. Иными словами, золотой стандарт доллара был установлен декретом, то есть декларацией государства. Настоящей основой стоимости американского доллара была не внутренняя стоимость золота, а готовность правительства Соединенных Штатов и других ключевых игроков Бреттон-Вудской системы поддерживать конвертируемость по фиксированной цене в 35 долларов.
На эту готовность отрицательно повлиял еще и тот факт, что цена золота в долларах не дана априори, да и цена самого золота становится показателем состояния самой денежной системы. Повторюсь, золото не является какой-то однозначной внешней привязкой, поскольку цена золота является главным образом результатом действия механизмов внутри символического порядка денежной системы. Это делает всю систему подверженной самовоспроизводящемуся механизму. Когда возникают сомнения относительно устойчивости системы, участники системы могут конвертировать свои долларовые резервы в золото, ожидая будущей девальвации. Это автоматически приводит к росту цены золота на открытом рынке, что создает дополнительный стимул конвертировать доллары в золото по фиксированной ставке, гарантированной Министерством финансов США. В результате происходит отток золота из резервов Министерства финансов, что в конечном счете сеет сомнения относительно устойчивости системы. Мы уже видели, как Жижек объясняет замысловатые механизмы, задействованные в процессе поддержания объекта в качестве ответа реального, который приходит на помощь символической структуре:
Хоть и верно, что любой объект может занять пустующее место вещи (das Ding), сделать это он может только посредством иллюзии, что он уже всегда там был, т. е., что мы его не разместили, а нашли там как «ответ реального». Хотя любой объект может выступать в роли объекта-причины желания, до тех пор пока эффект притягательности, который он оказывает, не является его непосредственным свойством, а вытекает из того места, что он занимает в структуре, мы обязаны, в силу структурной необходимости, поддаться на иллюзию, что сила притягательности принадлежит объекту как таковому
[191].
На протяжении существования Бреттон-Вудского соглашения становилось все сложнее поддерживать «иллюзию, что оно [золото] уже всегда там было, т. е. что мы его там не разместили, а нашли там как «ответ реального». В 1961 году, например, восемь стран-участниц, включая США, консолидировали некоторую часть своих золотых резервов в лондонском золотом пуле. Целью было стратегическое вмешательство в открытый рынок золота, чтобы предотвратить отклонения цен на золото на этом рынке от фиксированной ставки, установленной Министерством финансов США. Это была отчаянная попытка проконтролировать не только фиксированную цену золота через «золотое окно», но и «свободную рыночную» цену золота. Продержавшаяся лишь до 1968 года, эта инициатива наглядно демонстрирует, что цена золота не отражает внутренние свойства золота, а «вытекает из того места, что оно занимает в структуре». Мысль о золоте с прилепленной к нему ценой, которая «уже всегда там была», является фантазией, скрывающей роль символической структуры в определении этой цены. Вероятно, более уместно было бы говорить о «золотом зеркале», чем о «золотом окне», поскольку золото не дает стабильной привязки к некой форме стоимости за пределами денежной системы. Вместо этого золото становится всего лишь отражением состояния самой системы.
Таким образом, коллапс Бреттон-Вудской системы и никсоновский шок не означали утрату внешней привязки денежной системы. Ее там никогда и не было. Безусловно, Бреттон-Вудская система поддерживала иллюзию того, что стоимость денег была обеспечена внутренней стоимостью золота. И поэтому в рамках этой системы следует понимать деньги как «деньги без золота». Шутка из фильма Любича построена на неравнозначности «кофе без сливок» и «кофе без молока». Разница между ними состоит не в их положительных свойствах – строго говоря, и то и то – просто кофе, – а в том, что изъято из их бытия. Когда Никсон объявил о закрытии «золотого окна», фактически он признал: «Извините, сэр, но у нас закончилось золото». Или, если сказать другими словами: «Извините, сэр, но мы больше не можем предложить деньги вместе с иллюзией, что их стоимость обеспечена золотом». Закрытие «золотого окна» не привело к коллапсу денег как таковых. И 16 августа 1971 года доллар по-прежнему являлся действующим средством обмена. По-видимому, это означает, что США смогли предложить что-то взамен денег без золота. Будучи не в состоянии предложить кофе без сливок, официант из шутки сделал такое предложение: «Вас устроит кофе без молока?» Если деньги при Бреттон-Вудской системе – это деньги без золота, тогда как нам следует понимать деньги после ее краха? Если золото не обеспечивало деньги в Бреттон-Вудской системе, что же тогда не обеспечивает их сегодня?
