Так же как и в том примере, который объяснял нам появление денег в бартерной экономике, мы снова сталкиваемся здесь с фигурой фермера. В этом случае фермер нужен, чтобы показать, как определенные концепции риска и времени управляются предсказуемостью и непредсказуемостью природы. Спрос фермера на фьючерсный контракт вытекает из того факта, что его производственный процесс определяется сменой сезонов и временем, которое нужно посевам, чтобы подрасти. Таким образом, между временем, когда вкладываются деньги, и временем, когда можно собрать урожай и его продать, существует «природно» обусловленная задержка. Период этой задержки подвергает фермера риску ценовых колебаний на том рынке, где в конечном счете будет продан его урожай. Эти риски также, по-видимому, объясняются природой, поскольку цена на рынке сельхозпродукции колеблется вместе с объемом предложения. Данные объемы определяются погодными условиями в периоды, когда всходят посевы и собирается урожай. С помощью апелляции к образу фермера происходит «натурализация риска».
В объяснении Чикагской торговой палаты также даются примеры рисков, с которыми сталкиваются производители и банки. Интересно заметить, что они перечисляются как равнозначные. Влияние засухи на цену урожая равнозначно влиянию забастовки на цены товаров, которое равнозначно влиянию процентных ставок на ставки по кредиту. Создается впечатление, что схожие типы рисков существуют в сельском хозяйстве, производстве и самом ценообразовании денег. Иными словами, такое объяснение предполагает взаимосвязь между рынками для покупки и продажи товаров, рынками для покупки и продажи человеческого труда и рынками для покупки и продажи денег. Упомянутая натурализация риска применима к любому типу рынка.
Учитывая то, как функционируют современные финансовые рынки, такое объяснение деривативов как минимум отдает романтикой, а как максимум просто вводит в заблуждение. Сельскохозяйственные и другие товарные фьючерсы, может, и были предшественниками финансовых деривативов, но сегодня торговля товарными деривативами составляет менее 1 % всего рынка
[249]. На рынках деривативов повсеместно идут торги деривативами, базовый актив которых является некой формой финансового индикатора с крайне абстрактным отношением к реальной производящей экономике. Среди этих индикаторов: процентные ставки, курсы валют, разнообразные ценовые индексы, процентные ставки за просроченный платеж и так далее. Стоит, пожалуй, заметить, что даже образ фермера в этом примере романтический. Для того чтобы оставаться конкурентоспособными, многие современные фермеры увеличили свои производственные мощности за счет сильной экспансии и дорогой техники, превратив свои фермы в промышленные сельскохозяйственные предприятия. В силу того что подобные инициативы были в значительной степени профинансированы заемными средствами, самая существенная угроза прибыльности у большинства фермеров создается не прихотями матушки-природы, а, скорее, возможностью увеличения процентных ставок на мировых финансовых рынках. Эти фермеры попали под влияние такого явления, как финансиализация.
Разница между товарными и финансовыми деривативами не только количественная. Существуют также значимые качественные различия, которые легко не заметить, если использовать сельскохозяйственный фьючерс как модель для всех деривативов. Вместе с фермером в голове всплывает образ асимметричного обмена между финансовым агентом (трейдером, продающим фьючерсный контракт) и нефинансовым агентом (фермером, его покупающим). В таком раскладе фьючерс работает похожим на частную страховку образом. Так же как и страховка предлагает покупателю некую форму защиты, позволяя ему сконцентрироваться на других вещах и не беспокоиться о возможных неприятностях в будущем, фьючерсный контракт позволяет фермеру сконцентрироваться на его основной (не финансовой) деятельности – сельском хозяйстве – без того, чтобы беспокоиться о возможных ценовых колебаниях на рынке.
Перед кризисом 2007–2008 годов самый большой банк в Дании, Danske Bank, запустил рекламную кампанию со слоганом «Делай то, что делаешь лучше всего». Смысл кампании заключался в том, что банк позаботится о финансовых (скучных) делах клиента, тем самым дав клиентам свободу использовать свои таланты в их реальной (не финансовой) жизни. Кампания закончилась к началу финансового кризиса. Эта кампания, как и пример с фермером, предлагает образ финансового рынка и финансовых продуктов, по сути, обслуживающих реальную производящую экономику, или просто реальную жизнь. Финансовые продукты, и в особенности финансовые деривативы, являются сложными инструментами управления рисками, которые позволяют перекладывать определенные формы риска на тех, кто лучше всего сможет их поглотить. Такой образ является центральным для современных финансов, и мы можем проследить его историю до первых идей Марковица о портфельном выборе. Как мы увидели выше, правильный выбор портфеля позволяет инвестору не только управлять риском, но даже избавиться от него через диверсификацию. Когда этот образ прикладывается к деривативам, они воспринимаются как инструменты, необходимые для хеджирования и поддержания эффективности финансовых рынков. Они приносят пользу и экономике в целом. Этот образ был предложен, например, председателем совета управляющих Федерального резерва Аланом Гринспеном в печально известном теперь замечании, сделанном в 2003 году:
Хотя достоинства и издержки, связанные с деривативами, остаются предметом жарких споров, показатели, которые демонстрируют экономика и финансовая система в последние годы, подсказывают, что эти достоинства материально перевесили издержки ‹…› Использование растущего арсенала деривативов и соответствующее применение более сложных методов измерения рисков и управления ими являются ключевыми факторами, подкрепляющими повысившуюся устойчивость наших крупнейших финансовых посредников. Деривативы позволили разделить финансовые риски таким образом, чтобы способствовать и их измерению, и управлению ими ‹…› В результате менее уязвимыми к соответствующим факторам риска стали не только отдельные финансовые институты – вся финансовая система в целом стала более устойчивой
[250].
Риск как реальное
При анализе финансовых рынков в первой и второй главе мы увидели, как риск можно обозначить в категориях жижековского реального. Финансовые деривативы являются сложным способом рассчитать, оценить и, по сути, символизировать всевозможные риски, что позволяет затем обменять их на деньги. Философский смысл тут заключается в том, что процесс символизации не является просто нейтральной фиксацией событий в порядке реального. Реальное как таковое возникает в качестве продукта процесса символизации. Давайте в очередной раз задействуем жижековское объяснение двойственности происходящего:
Сначала Реальное – это невозможное твердое ядро, недоступное нам напрямую; мы можем подобраться к нему лишь через множество символических вымыслов, виртуальных образований. Затем само это твердое ядро оказывается чисто виртуальным, не существующим на самом деле, тем X, который может быть реконструирован лишь задним числом из множества символических образований, которые и есть «все, что существует на самом деле»
[251].
