Хотя Брайан и Рафферти, похоже, склоняются к первому сценарию, они предлагают очень точные и вполне состоятельные наблюдения относительно функционирования деривативов, вне зависимости от того, какие у нас могут быть нормативные и идеологические предпочтения по вопросу деривативов:
Деривативы, по сути, – это «закулисные деньги», гарантирующие то, что различные формы активов (и денег) соизмеряются не путем государственного постановления (например, о фиксированном валютном курсе), а с помощью конкурирующих сил. В этом смысле эффект от деривативов заключается в слиянии категорий капитала и денег: привнести ликвидность на рынки финансовых активов, сделав все активы более похожими на деньги и привнести атрибуты капитала деньгам – в предельном выражении, представив деньги как капитал. Результатом становится устранение различия между сферой производства товаров (так называемой реальной экономикой) и денежной экономикой
[297].
Поскольку деньги обращаются не только на финансовых рынках, но и во всех остальных секторах экономики, соизмеримость между деньгами и капиталом и в конечном счете капитализация всех форм денег, которой способствует распространение финансовых деривативов, позволяет рациональности (или отсутствию таковой) финансовых рынков проникнуть во все те сферы жизни, что выстроены вокруг денег. Деривативы становятся проводником финансиализации самих денег.
Способность деривативов делать «все активы более похожими на деньги» означает, что в сегодняшнем финансовом капитализме объектом спекуляции становится все большее число активов. Теперь на финансовых рынках торгуются не только предсказуемые акции, государственные облигации и валюты. Цены на недвижимость, энергию, еду и массу других повседневных активов тоже определяются на финансовых рынках, в результате чего отголоски волатильности этих рынков слышны в сферах жизни частных домовладельцев, потребителей и обычных семей.
Возможно, самым значительным последствием возникновения финансовых деривативов и экспоненциального роста объемов торговли ими стало растущее разъединение торгов на финансовых рынках и владения базовыми активами. В то время как акция General Motors представляет из себя частичку коллективного владения компанией, держатель опциона колл на ту же акцию ничем в GM не владеет. То же относится к деривативам на облигации, валюты и в особенности к деривативам, привязанным к разным индексам, когда и сам базовый актив является не чем иным, как абстрактной цифрой.
Растущее отделение финансовой торговли от владения базовыми активами означает, что финансовые прибыли также все больше отделяются от прибылей в базовой экономике. В то время как прибыли на рынке акций сильно связаны с прибыльностью компаний, к которым акции относятся, то же самое нельзя сказать о деривативах на акции. Хотя в общем и целом держатели колл-опционов на акции будут иметь прибыль при общем росте экономики и росте цен акций, держатели пут-опционов и продавцы колл-опционов будут получать прибыль в случае спада в экономике и снижения цен акций. Если коротко, то деривативы позволяют трейдерам делать деньги не только когда рынок идет вверх, но и когда он идет вниз. На самом деле продажа без покрытия, которая является продажей ценной бумаги, не находящейся во владении продавца, а просто «одолженной» им до тех пор, пока она не выкуплена снова, делала это возможным даже до изобретения финансовых деривативов, но распространение этих инструментов приумножило существующие возможности. Таким образом, рост объемов торговли деривативами означает появление на финансовых рынках растущего числа агентов, чьи интересы не совпадают с интересами всей экономики. Этот класс агентов получает прибыль, когда отдельные бизнесы или целые экономики постигает крах.
Концепция финансиализации не просто означает, что финансовые и производственные сферы экономики полностью разъединены. Мы видели, как колебания цен на рынках деривативов могут оказывать значительное влияние не только на определение цен на базовых рынках, но даже на работу реальной производящей экономики. Существует двусторонняя причинно-следственная связь между рынками деривативов и остальной экономикой. По мере того как объем торгов на рынках деривативов растет, влияние ценовых колебаний на этих рынках, оказываемое на остальную экономику, становится столь же большим. Такое развитие событий означает, пользуясь расхожим выражением, что мы имеем дело с движением в сторону того, что «финансовый» хвост виляет «производящей» собакой.
Предложение и желание посткредитных денег
В 1999 году конгрессом США был принят закон Грэмма – Лича – Блайли. Он стал последним этапом в процессе дерегулирования банковской отрасли, который начался в 1980 году. Этот процесс можно рассматривать как отыгрывание закона Гласса – Стиголла 1933 года, изначально принятого для того, чтобы отделить деятельность инвестиционных банков от деятельности коммерческих банков. В условиях краха фондовой биржи 1929 года идея закона Гласса – Стиголла состояла в том, чтобы защитить деньги «простых людей» в реальной экономике от колебаний и коллапсов финансовых рынков. С принятием закона Грэмма – Лича – Блайли последняя юридическая препона слияния коммерческих банков с инвестиционными банками и страховыми компаниями была устранена, что позволило таким банкам, как JP Morgan Chase, Citigroup, Bank of America и HSBC стать многопрофильными финансовыми корпорациями.
С монетарной точки зрения финальная отмена закона Гласса – Стиголла означала распахивание шлюзов между кредитными деньгами, создаваемыми коммерческими банками на основе вкладов частных лиц и компаний с одной стороны и водоворотами спекулятивного капитала, образующимися на финансовых рынках, – с другой. Мы уже увидели, что цена денег стала определяться на финансовых рынках, а не политическими решениями государств. Слияние коммерческих банков с инвестиционными добавило к этому еще один элемент, поскольку позволило банкам создавать деньги, которые затем поглощались финансовыми рынками. Это обозначало изменение конфигурации желания посткредитных денег.
Переход политики центрального банка от кредитного рационирования к регулированию с помощью дисконтного окна иногда описывается как переход к созданию кредита, обусловленного спросом
[298]. Вместо того чтобы контролировать производство кредита, устанавливая предложение денег, которые ссужаются коммерческим банкам, центральные банки обеспечивают то количество кредита, на которое, при определенной цене, есть спрос со стороны рынка. Другими словами, спрос на кредит на рынке определяет предложение кредита.
В то время как понятие кредита, обусловленного спросом, действительно помогает разобраться, как предложение кредитных денег (не) регулируется центральными банками, оно, вероятно, приведет нас к заблуждению, если мы посмотрим на него с философской точки зрения. Понятие спроса, требования предполагает определенное отношение между требуемым объектом и требующим субъектом. Требование объекта вытекает из определенной необходимости, которую испытывает субъект, и она может быть удовлетворена определенным объектом ввиду присущих ему свойств. К примеру, человеку может требоваться яблоко, потому что он голоден и потому что яблоко удовлетворяет это требование в связи с его питательными свойствами.
