Как мы уже видели, жижековская модель субъекта в большей степени уделяет внимание понятию желания, а не требования. Жижек задействует концепцию желания, когда настаивает на том, что «субъект ‹…› и объект-причина его желания ‹…› строго соотнесены»
[299]. Это означает, что нужда в объекте не заложена в субъекте, как и качества, присущие этому объекту. Скорее, получается, что объект «вызывает причину» желания в субъекте и в это же время субъект проецирует целую совокупность свойств на объект. Концепция желания дает возможность другого и, возможно, более радикального понимания процесса создания кредитных денег, чем концепция требования, спроса. Она позволяет нам разобраться в том, как соотносится создание кредитных денег и финансиализация. Создание денег нужно понимать как процесс, обусловленный желанием, а не спросом.
Другим важным соображением Жижека о субъекте является то, что желание всегда передается через символы. Данная мысль содержится в еще одной лакановской максиме: «желание человека получает свой смысл в желании другого»
[300]. Это означает, что желание субъекта никогда не является спонтанной жаждой определенного объекта. Для того чтобы передать желание, непременно нужен символический порядок. Жижек обозначает два измерения лакановской максимы:
Желание человека структурировано большим Другим, у которого «нет центра», символическим порядком: то, что я желаю, предопределено большим Другим, символическим пространством, в котором я обретаюсь ‹…› Субъект желает, поскольку он чувствует, как большой Другой сам желает, как он оказывается местом непостижимого желания, словно это непроницаемое желание исходит из него или нее
[301].
Хартальная теория денег, с которой мы познакомились в третьей главе, дает яркую иллюстрацию того, какую роль представление о том, что желание всегда является желанием большого Другого, играет в образовании денег. Эта теория утверждает, что деньги, по сути, – творение государства. Деньги создаются государством в ходе трех взаимосвязанных процессов. Во-первых, определенный объект (монеты, банкноты и т. д.) объявляются законными деньгами. Во-вторых, создается устойчивый спрос на этот объект, когда государство принимает его в качестве уплаты налогов. И, в-третьих, эти два процесса автоматически заставляют данный объект быть универсально принимаемым в качестве средства обмена или платежа внутри государства, поскольку каждый знает, что всем остальным он понадобится для того, чтобы заплатить налоги. Иными словами, спрос государства на деньги распространяется на каждого отдельного человека в государстве. Эти три процесса тут же переводятся в концепцию желания.
Перефразируя Жижека, законное объявление определенного объекта деньгами означает, что «то, что гражданин желает, предопределено государством, юридическим и экономическим пространством, в котором он обретается». Это первый этап хартального создания денег. На втором этапе «гражданин чувствует, как государство само желает» денег в виде налогов. И на третьем этапе желание конкретного объекта, ставшего деньгами, становится частью рынка, когда все принимают его как средство обмена и платежа. Роль большого Другого (в виде государства) стирается, когда граждане начинают испытывать желание денег так, словно оно спонтанно исходит из их столкновений с денежным объектом на рынке.
Мы уже видели, как после коллапса Бреттон-Вудской системы рынки взяли на себя функцию государства по установлению цены на деньги. Появление и распространение финансовых деривативов сыграли в этом важную роль. Но финансиализация относится не только к установлению цены денег. Когда объем финансовых рынков в общем и рынков деривативов в частности превышает определенное значение, они забирают у государства роль большого Другого по структурированию желания. Иными словами, финансиализация происходит не только в онтическом пространстве ценообразования денег, но даже в онтологическом пространстве создания денег. Размышляя над экспоненциальным ростом торговли деривативами, Липума и Ли замечают:
…вклады и переводы таких масштабов должны быть электронными, номинальными и виртуальными, потому что обращающиеся суммы превосходят общее количество всех физических валют мира. Определяющей чертой деривативов и их оборота является то, что они не включают в себя собственность ни в физическом, ни в опосредованном виде (например, в виде акционерного сертификата). Покупка дериватива дает покупателю электронно зарегистрированное наделение в будущей торговле «правом» продавца на электронное перечисление и регистрацию номинального кредита, равного сумме, списываемой со счета покупателя. Торги происходят посредством новообразовавшихся, продвигающих самих себя денег, порождая, так сказать, валюту, которая не привязана напрямую к какой бы то ни было национальной экономике или регулирующим структурам. В отличие от производимых товаров, человеческий труд и материалы не играют важной роли в создании и оценке деривативов
[302].
Глядя на это через призму хартальной теории денег, мы можем увидеть, что финансовые рынки стали имитировать то, как государства раньше делали деньги. «Совершенно ясно, что система торговли деривативами создает колоссальные расчетные объемы, которые надо финансировать»
[303]. Бешеный ритм создания новых деривативов и срок истечения уже существующих поддерживают постоянный спрос на деньги, необходимые для расчетов по этим контрактам. Эффект от постоянного спроса на такие деньги сопоставим на финансовых рынках с эффектом от введения налогов государством. Финансовые деривативы и рынки, где они постоянно покупаются, продаются и где по ним производятся расчеты, играют роль большого Другого, поскольку они вбирают в себя желание определенного вида денег.
У харталистов образование денег определяется законным провозглашением того, какой объект должен приниматься для уплаты налогов. Если бы суверенное государство принимало старые ботинки в качестве уплаты налога, старые ботинки, в принципе, стали бы функционировать в этом государстве в качестве денег. Когда финансовые рынки начинают подталкивать желание денег, принципиальным вопросом становится следующий: какого рода деньги принимаются в качестве платежей при покупке и продаже финансовых ценных бумаг и погашении обязательств, создаваемых на финансовых рынках?
На современных финансовых рынках крайне редко (если вообще такое происходит) используются физические наличные деньги. Как заметили Липума и Ли, финансовые торги осуществляются через электронные переводы кредита между счетами трейдеров. Мы уже видели, как эволюция кредитных платежных систем позволяет клиентам банков использовать кредитные деньги для покупки товаров. Одновременно с этими системами мы обнаруживаем сложные системы межбанковских расчетов, которые допускают осуществление трансакций с минимальной потребностью в государственных деньгах. То же применимо и к финансовым рынкам, поскольку они предоставляют площадку для незамедлительного использования кредитных денег.
