На финансовых рынках проблема несоответствия между ценой и стоимостью куда менее однозначна. Хрестоматийное определение фондового рынка гласит, что это место, где компании, нуждающиеся в капитале для инвестирования и расширения, встречаются с инвесторами, у которых есть лишний капитал. Лишний капитал торгуется в обмен на акции компаний. В похожем ключе валютные рынки рассматриваются как места, где компании могут конвертировать валюты, способствуя международной торговле.
Однако если мы посмотрим на то, как на самом деле функционируют современные финансовые рынки, такое определение представляется наивным, поскольку оно почти не объясняет бурный рост объемов финансовых торгов, произошедший за последние три-четыре десятилетия. На валютных рынках, например, объемы торгов в несколько сотен раз превышают объемы мирового импорта и экспорта товаров
[17]. Это показывает, что значительное большинство трансакций на иностранных фондовых биржах не отражают разнородные нужды компаний по покупке и продаже товаров в других странах, а просто мотивированы желанием извлечь спекулятивную прибыль на колебаниях валютных курсов.
При таких обстоятельствах мы не можем принять гетерогенность продавцов и покупателей на финансовых рынках как должное. Что же движет торгами на финансовых рынках? Хотя в большинстве сделок качественной разницы между продавцами и покупателями не существует, у них тем не менее разные представления относительно активов, участвующих в торгах. В отличие от потребительского рынка, на финансовом рынке разница между представлениями продавца и покупателя о стоимости актива количественная, а не качественная. Их отличает не разница в природе их желаний, а только мнение о том, как эти желания лучше удовлетворить. Для примера представьте, что одна сторона продает акции по определенной цене, потому что считает, будто в обозримом будущем цена упадет (то есть текущая цена превышает стоимость). Другая сторона приобретает акции, полагая, что цена вырастет (то есть текущая стоимость превышает цену). Обе стороны хотят получить деньги и верят, что они заработают их на сделке.
По сути, это фундаментальное несоответствие между ценой и стоимостью позволяет «множеству ценовых образований» сосуществовать и таким образом давать торгам возможность состояться. Ни продавец, ни покупатель не могут «столкнуться со стоимостью напрямую». Обоим остается использовать косвенные оценки истинной стоимости актива. Как мы можем увидеть, определение, которое Жижек дает реальному, применимо к стоимости, поскольку стоимость «сопротивляется символизации»
[18] и функционирует как «помеха, о которую спотыкается любая попытка ценообразования»
[19]. Парадоксальным образом, невозможность абсолютно точного ценообразования является условием возможности рынка. Торги возможны, только пока стоимость активов не определена однозначно. Если мы представим, что Бог спустился с небес и навесил точный ценник на все компании на бирже, большая часть торгов их акциями прекратится.
Согласно Жижеку, эффективность любой формы социального взаимодействия предполагает элемент неведения со стороны участников:
Социальная эффективность процесса обмена – это такая действительность, которая возможна лишь при условии, что индивиды, участвующие в ней, не осознают ее настоящей логики. Это такая действительность, сама онтологическая устойчивость которой предполагает определенное незнание со стороны ее участников: если нам удастся «узнать слишком много» ‹…› эта действительность рассыплется
[20].
Если говорить о финансовых рынках, это означает следующее: чтобы торг был возможен, должно иметь место определенное незнание стоимости торгуемых активов. Важно подчеркнуть, что несоответствие между ценой и стоимостью не является эпистемологическим. Оно онтологическое. Цены не соответствуют стоимости, не потому что на рынке недостаточно знания. Цены не соответствуют стоимости потому, что стоимость по своей сути неуловима, потому что стоимость относится к порядку реального. Несоответствие между ценой и стоимостью ведет к постоянному выяснению того, как же они связаны. В результате этих выяснений и возникает рынок. Постоянные колебания цен являются свидетельством того, что процесс выяснения не прекращается.
Неизменная волатильность цен на рынках обращает наше внимание на вторую часть жижековского определения реального, поскольку эта волатильность создает условия для того, чтобы стоимость предстала в другом виде. Если бы Жижек исследовал финансы, он мог бы сказать: «Затем само это твердое ядро стоимости оказывается чисто виртуальным, не существующим на самом деле, тем X, который может быть реконструирован лишь задним числом из множества ценовых образований». Представьте себе трейдера, который купил акции British Petroleum (BP) на 1 000 000 фунтов стерлингов. Возможно, он даже сделал это с помощью заемных средств. Месяц спустя акции выросли на 3 %, и он их продает. Без сомнения, инвестиция оказалась «ценной». Мы даже можем задним числом определить точную стоимость инвестиции: 30 000 фунтов стерлингов минус какие-то трансакционные издержки и процентные выплаты по изначальному займу. Но откуда берется эта стоимость?
Возможно, мы можем указать на некое событие в деятельности BP – скажем, обнаружение многообещающего месторождения нефти, – которое бы объяснило рост цены акций. Возможно, ничего особенного с BP не произошло и рост цены обусловлен не чем иным, как результатом спекулятивных торгов на рынке. Возможно, на рынке ходили слухи о вероятном открытии нефтяного месторождения, которые привели к росту цены акций, но спустя несколько месяцев они оказались ничем не подкрепленными. Даже обладая исключительно подробной информацией о BP, мы никогда не сможем узнать наверняка, что на самом деле вызвало рост цены. Даже если мы точно знаем, что BP нашла нефть, почему это должно привести к росту цены на 3 %, а не на 1,5 % или 10 %?
Суть в том, что у нас нет прямого доступа к стоимости BP. Все что у нас есть – «это множество ценовых образований». Даже изначальная цена в 1 000 000 фунтов стерлингов – не что иное, как компромисс между тем, как складывается цена у покупателя и продавца. Мы не можем быть уверены в том, что эта цена является выражением истинной стоимости BP. И покупатель, и продавец, вероятно, имеют представление о том, что было бы «правильной ценой», и на момент сделки, вероятно, считают ее выгодной. В связи с этим приблизиться к стоимости инвестиции тоже можно лишь задним числом из множества ценовых образований. Стоимость инвестиции возникает не иначе как из разницы между ценой, образовавшейся на момент покупки акций, и той ценой, которая образовалась, когда они были снова проданы.
