Я взяла отгул, чтобы провести день с ним. Я упустила целый день заработка, чтобы он не оставался один в свой последний день в Лос-Анджелесе. Я пожертвовала сотнями, если не тысячами долларов чаевых на этой неделе – и ради чего?
Но, вероятно, это ничего не значит для него. Возможно, он полагает, что если я – внучка Глории Клейборн, то без малейшего промедления получаю все, чего захочу. Если бы он взял на себя труд по-настоящему узнать меня в эту неделю, то понял бы, насколько это далеко от истины.
Моя бабушка всегда неохотно расстегивала кошелек, но лишь из самых лучших побуждений. Слишком часто она видела, как ее богатые и знаменитые подруги производили на свет прекрасных деток, которые вырастали, не зная, как жить в реальном мире, потому что им никогда не приходилось по-настоящему работать, считать деньги, самостоятельно делать что-то для себя.
«Деньги портят людей», – всегда твердила она. И говорила это по опыту. Деньги едва не разрушили ее брак с моим дедом в шестидесятые годы, когда их пара была одной из самых влиятельных в Голливуде.
Но я отвлекаюсь. До сего дня бабушка считает величайшим своим достижением то, что оба ее сына добились успеха каждый в своей профессии. Это значит для нее больше, чем любой «Оскар» или любая другая кинопремия, которую она когда-либо получала.
Как бы то ни было, я, как последняя идиотка, выбросила сотни долларов просто ради того, чтобы провести неделю с красивым незнакомцем – только потому, что теплый взгляд его глаз и улыбка с ямочками на щеках заставили мой желудок ухнуть куда-то вниз.
– Моей маме было плохо, – говорит он. – У нее… кое-какие проблемы со здоровьем. Когда я уехал от тебя вчера ночью, я обнаружил несколько пропущенных звонков от сестры. Она приезжала проведать маму, пока меня не было, и, видимо, нашла ее почти без сознания. У нее была температура под сорок. В общем, Калиста вызвала «Скорую помощь», и я всю ночь провел в больнице вместе с ними.
Мое сердце едва не останавливается. Я не могу найти слов, почти не могу дышать.
Все утро я думала только о себе, предполагая худшее и позволяя своему уязвленному «эго» убедить меня в том, что Исайя такой же, как и все остальные.
– О боже. Прости меня, пожалуйста, – выдавливаю я несколько секунд спустя. Опустившись на кровать, я подтягиваю колени к груди. Я снова ловлю свое отражение в зеркале, только на этот раз я выгляжу, как маленькая девочка, которая по глупости сотворила что-то плохое. – Я… я предположила, что ты не хочешь сегодня гулять и просто отделываешься от меня какими-то общими словами, как поступают парни, когда им с кем-то скучно. Я… я думала, что тебе стало скучно со мной. Исайя… извини.
Я могу извиниться сто раз, но и на единую каплю не передать то раскаяние, которое испытываю в этот момент.
Выдохнув, я признаюсь:
– Я все утро пыталась списать тебя со счетов.
– Я не собирался отделываться общими фразами, – отвечает он. – Просто мы никогда не говорили о моей матери, и я не знал, что происходит. К тому же я не спал больше суток. Я просто хотел заехать домой и поспать. Меньше всего мне хотелось, чтобы ты решила, будто я от тебя пытаюсь отделаться. Я не настолько черствый. И мне с тобой не было скучно.
Возможно, часть моей души и хотела верить в то, что он подонок – хотя бы потому, что… так будет легче попрощаться, отпустить его и знать, что я его больше никогда не увижу.
Да чтоб тебя!
Я утыкаюсь лицом в ладони, потому что вдруг понимаю, что происходит самое худшее, что могло бы произойти в этой ситуации.
Я влюбляюсь в него.
И я знаю это, потому что в ином случае я не разозлилась бы так сегодня.
– Ты все еще хочешь прогуляться? – спрашивает он. И его слова немного облегчают мое состояние.
Я не могу сказать «нет».
И не говорю.
Глава 12. Исайя
Суббота № 7
Я так устал, что едва могу шевелиться, но я не хочу пропускать нашу последнюю совместную субботу. Я из тех людей, которые держат свое слово и уважают взятые обязательства.
– Привет. – Она открывает мне дверь, одетая в спортивные штаны и короткую футболку, темные волосы уложены на макушке, на полных губах блестит свежий слой гигиенической помады.
По телефону я сказал ей, что мне нужно поспать еще несколько часов и что я не против сегодня вечером просто где-нибудь посидеть. С ней. Она предложила свой дом, и я пообещал быть там не позднее семи часов.
– Извини за то, что я так, – снова просит прощения она.
– Я же сказал тебе, что все хорошо. – Я закрываю за собой дверь и смотрю на экран телевизора в ее гостиной – там поставлены на паузу начальные титры «Очень странных дел».
Я хочу поцеловать ее. Я хочу прижать ее к стене, содрать одежду с этого стройного тела и насладиться каждой его частицей.
– Мелроуз сегодня вечером не будет, – говорит она, пряча улыбку, которая может означать только одно.
– К чему ты клонишь? – поддразниваю я, изображая непонимание. Я могу переиграть в этой игре кого угодно. Она пожимает плечами.
– Я не пытаюсь ни к чему клонить, капрал. Я просто констатирую факт.
– Если хочешь меня, просто скажи об этом. – Мой член напрягается под джинсами. Я не ожидал, что сегодня вечером все будет вот так прямолинейно. Я полагал, что сначала будет легкий флирт и какая-нибудь выпивка для снятия напряжения.
– Все, чего я хочу, – это немного веселья. – Она подмигивает, потом берет меня за руку и ведет к дивану, усаживая рядом с собой. Секунду спустя она тянется за бутылкой красного вина и двумя бокалами.
– Не знаю, пьешь ли ты вино, – говорит она. – Но сегодня ты его будешь пить.
Она протягивает мне бокал, потом звякает об него своим и делает глоток.
Через двадцать четыре часа я буду за полмира отсюда. Через сорок восемь часов я окажусь в мире, где всего этого нет… где не будет ее. Но я стараюсь не думать об этом. Если зацикливаться на всякой дряни, которую ты не можешь контролировать, ничего хорошего из этого не выйдет, а я, честно говоря, совсем не против ненадолго вырваться из Штатов.
Мне даже вроде как нравится быть за полмира от чего-нибудь. Иначе я не завербовался бы в армию.
– В эту неделю мне было весело, – говорит она, склонив голову и устремив на меня взгляд своих чудесных глаз.
– И мне. – Я делаю глоток вина. Оно сладкое и пьется легко, мягко.
– Когда ты уезжаешь, ты кому-нибудь пишешь письма? – спрашивает она. – Письма сюда, домой? Родным или друзьям?
Я качаю головой.
– Нет.
– Почему?
– Я не любитель писать письма, – отвечаю я. – Некоторые из наших ребят регистрируются во всех этих сервисах «дружба по переписке», но меня это никогда не привлекало.
