Сани резво приближались, позвякивая колокольчиками, теперь стало отчетливо слышно, что между членами семейства разворачивалась нешуточная словесная баталия. Наконец, бородатый мужчина не выдержал, встал и отвесил младшему сыну такую оплеуху, что у того с головы слетела меховая шапка и приземлилась прямо нам под ноги… Сани проехали.
Буреслав шумно втянул ноздрями воздух и издал звук, похожий на всхлип.
Я посмотрела на него строго.
— Куда ты меня привел?
— Иди вперед! — гнул свое мальчишка, в глазах ни слезинки.
Мелкий пакостник потянулся меня толкнуть. Но я среагировала быстрее, увернулась, сделав шаг в сторону…
Все вокруг резко изменилось: под моими ногами была выложенная песчаником дорожка, по обеим сторонам зеленая трава, справа возвышались арки из шпалер, увитые несозревшим еще виноградом. Деревья с зелеными лимонами и молодыми плодами граната…
Я похолодела. Не может быть!
Буреслава же на этот раз перемена в окружающем мире нисколько не обеспокоила. Довольный собой, он вертел головой во все стороны так, что вот-вот оторвется, и при этом не выпускал из рук край моей шубы. Странно, но ни мне, ни ему не было жарко в зимней одежде в самый разгар лета.
— Мышка! — позвал знакомый голос откуда-то из тенистой прохлады сада. Я даже дернулась пойти навстречу, но вовремя себя остановила. — Мышка-малышка, ты где?
На дорожке появилась пожилая женщина в светло-сером летнем платье. Я закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть, ибо по тропинке шла моя бабушка Рогнеда… которой давно уже не было на этом свете.
— О, это же ты! — Буреслав испугал меня своим криком, я успела забыть о его присутствии.
И действительно, из густых зарослей лавра показалась моя слегка растрепанная русая голова, выгоревшая до белизны на безжалостном южном солнце.
— Я здесь, — произнесла та, другая я, и бабушка направилась к ней.
— Что ты с собой делаешь? — сочувственно покачала головой старушка.
— Почему ты розового цвета? — удивился юный волшебник, дернув меня за край шубы.
— Потому, — буркнула я.
Так я ему и сказала! Розовой я была, потому что постоянно загорала, не в состоянии смириться с тем фактом, что природа по ошибке дала мне кожу, предназначенную для обитания совсем в других широтах. Из всей семьи светлокожими уродились только я и бабушка, у родителей и сестер кожа была красивого оливкового цвета и легко темнела на солнце. Свое имя я получила именно за светлую кожу.
Кстати, об имени… Хорошо, что бабушка звала меня мышкой, — не за неброскую внешность, а за тихую неслышную походку и способность подкрадываться незаметно. Я покосилась на Буреслава, но он пока ничего не заподозрил. Получается, в старости я стала не так уж похожа на бабушку. А то бы удивлению мальчишки не было предела: только подумайте, обнаружить, что родственница Ланы внешне очень напоминает некую баронессу Зоненштадтскую!
— Отец хочет тебя видеть, — сказала бабушка.
Маленькая я приподняла выгоревшие брови.
— По поводу твоего будущего мужа, — с неудовольствием добавила старушка.
— Понятно. — Семнадцатилетняя Лукреция склонила русую голову, ждать того, что жених будет богат или красив, ей не приходилось. Хоть какой-то сыскался — родителям и то радость.
— Дорогая, ты же помнишь, что не обязана соглашаться? — Рогнеда подошла ближе, взяла внучку за подбородок и подняла к себе ее личико, чтобы заглянуть в глаза. — Принимать решение можешь только ты, понимаешь?
Старушка знала, что говорила: у нее-то в свое время хватило смелости наперекор родным уехать за любимым в далекую чужую страну. Жалела ли она об этом? Кто знает… Но уж наверняка ей некого было обвинять.
— У тебя есть муж? — Буреслав смотрел на меня удивленными глазами.
— Нет, — честно ответила я, смаргивая непрошеные слезы. — А что, сватов засылать собрался?
— Да ну тебя, выдумаешь тоже…
— Зря… Вон пойди посмотри, какую завидную невесту упускаешь, — указала я на свою спину, удаляющуюся в сторону большого старого дома, по самый балкон второго этажа увязшего в зелени.
Мальчишка на секунду поддался любопытству и сделал полшажочка, прежде чем опомнился, но и этого для магического артефакта оказалось достаточно. Сад на секунду превратился в зеленую круговерть, а потом мы оба (Буреслав и не собирался отпускать край моей шубы) оказались в какой-то богатой комнате. Помещение походило на кабинет, вот только стены из толстых бревен, почти таких же больших, как в доме волшебников. Повсюду, куда ни глянь, было развешано оружие, картинки и безделушки вроде вееров, трубок и шляп, судя по всему собранных со всех уголков мира не слишком последовательным коллекционером.
В кабинете мы были не одни. Точная копия Буреслава — лишь несколькими годами моложе — забралась с ногами на широкое, явно мужское кресло и пыталась достать висевшую на стене булаву.
— Что ты делаешь? — с интересом спросила я у того Буреслава, который держался за мою шубу.
— А разве не видно? — огрызнулся мальчишка, но его лицо будто бы вытянулось и заострилось: он жадно смотрел на шипастое оружие на стене, словно мечтал заполучить его до сих пор.
— Для чего тебе эта шипастая палка?
— Это булава моего деда, — с некоторой гордостью ответил волшебник. — Он не сидел в палатах, как отец, а ходил на боевых кораблях за море, много стран повидал и богатств добыл.
— Так палка-то зачем? — не отставала я, морщась при виде того, как второй Буреслав становится коленом на спинку кресла — ведь вот-вот навернется.
— Да просто… — Мальчишка рядом смущенно пожал плечами. — Думал, подержусь немного — и часть его силы и удачи перейдет ко мне.
В этот момент раздался грохот — как я и опасалась, тот юный волшебник, что карабкался по креслу, не удержался на узкой спинке и сверзился вниз, потянув за собой часть настенных украшений.
— Надеюсь, ты пережил это падение без трагических последствий? — спросила я. — Оружие хоть в руках подержал?
— Не подержал! Булава пропала! — Буреслав сжал кулаки и вытянулся вперед, так ему хотелось посмотреть, что делается там, за креслом.
Я не смогла побороть недостойное искушение и легонько подтолкнула мальчишку, заставляя сделать шаг, и теперь уже сама цепко держалась за его рукав.
— Ты чего творишь?! — взвился мелкий обманщик, будто сам до этого не пытался проделать такой же трюк.
— Значит, тебе можно, а мне нельзя? — противным девчоночьим голосом протянула я.
Внезапно нашу перебранку перекрыл такой густой бас, что мы забыли, о чем спорили.
— Что значит «исчезла»? — орал бородатый боярин, мало что стены не тряслись. — Бед натворил, так хоть имей смелость сознаться! Что с булавой дедовской сталось?!
