— Не знаю, не знаю, — протянула я. — По-моему, как раз учить у него получается лучше, чем…
— Чем у меня?
— Чем воровать.
— Но ты все равно глаз не спускай с хранилища.
— Ты тоже.
К нашей компании присоединились Весень и его новый наставник — наш старый знакомый, лекарь Бер.
— Ну что, хороший подарок вам оставила баронесса Зоненштадтская? — спросила я лекаря, кивая на молодого волшебника.
Строгий мужчина слегка улыбнулся.
— Не трудитесь, я знаю, кто вы, — Весень рассказал про свой выпускной экзамен из дома волшебников.
— Тогда это облегчает дело. Так как вам мой подарок?
Бер покосился на подарок. Молодой целитель перестал дышать: боялся даже надеяться на похвалу сурового учителя.
— У вас отменный вкус, — слегка поклонился лекарь.
— Спасибо! — рассмеялась я и только тут заметила увесистый мешок в руках Весеня. — Что это?
— Морошка еды мне собрала, — ответил смущенный парень, — говорит, что я уже просвечиваю.
— Мы же на свадьбе, — возмутилась я. — Тут будет море еды!
— Говорит, что ее особенная…
Надо будет проверить, чем таким особенным занимается наша малышка на кухне.
Я поискала взглядом в толпе гостей Морошку, но не нашла. Обзор заслоняли два гиганта — старшие братья Ратко, и захочешь — ни с кем не перепутаешь. Оба холостых молодца нависали над Белоникой и наперебой то ли сватали, то ли уговаривали показать свое волшебство. Девушка не тушевалась, отнекивалась и хохотала вовсю.
Рядом стоял Лель, синяки на его щеке давно сошли, не оставив о себе и воспоминания. Внешность юноши уже не была настолько безупречной, как прежде, но он с удовольствием променял свою прошлую неестественную сказочность на настоящее лицо.
За локоть Леля робко держалась Надира, но при всей этой робости умудрялась бросать на городских девчонок такие убийственные взоры, что те даже боялись коситься в сторону все еще очень и очень пригожего княжича.
Мои наблюдения оборвал вновь нарисовавшийся рядом Драгомир.
— Кстати, о семейных узах. Вы уже решили, что будете делать со своими? — громогласно спросил он меня в самое ухо. — Давайте мы пошлем вашим родственникам письмо с соболезнованиями: так, мол, и так, бабушка старенькая, сердце слабое…
— Я бы предпочла нечто более деликатное… — поморщилась я.
— Что опять задумала наша мышка? — фамильярно спросил Вольга, которому все не давало покоя мое детское прозвище.
Я мысленно вскипела, но подавила едкий ответ из сборника лучших перлов баронессы Зоненштадтской, так как воспитатель волшебников нужен был мне для осуществления сложного плана.
— Не сердись, — угадал мои мысли волшебник. — Впервые за многие годы моя воспитанница настолько близка мне по возрасту, да к тому же столь интересна и привлекательна.
Я не позволила себе не то что зардеться, но даже моргнуть — у тридцатилетних женщин есть свои преимущества, — достала из кармана незапечатанный конверт и протянула его Вольге.
Внутри лежало короткое распоряжение для моего поверенного.
«Господин Берг!
Прошу через две недели после получения настоящего письма собрать всех моих прямых родственников в замке Зоненштадта для оглашения предварительного завещания. Предупредите их особо, что не явившиеся на оглашение вне зависимости от возраста и причин будут вычеркнуты из окончательной версии документа.
О своем прибытии сообщу Вам отдельно.
С уважением,
Лукреция Зоненштадтская».
— Зачем тебе туда ехать? — удивился Вольга. — Послала бы завещание почтой. Хочешь попрощаться?
— О, туда поеду не только я… но и ты.
— Я?!
Его удивление доставило мне истинное удовольствие.
— Конечно, кто еще сможет проверить, не затесался ли среди моих потомков еще один волшебник?
Вольга расхохотался:
— А я-то по наивности думал, что ты сентиментальна! Снова попахивает волшебством обмана!
— Тсс! — зашикал на нас Драгомир. — Идут!
Ратко широкими уверенными шагами поднялся к старому дубу. Он замер у алтаря, поклонился каменным изваяниям богов, а затем гостям. За его плечами крепким тылом встали двое братьев и отец. Нелегко им было принять решение сына и брата перейти в дом к кузнецу, но каждый, кто видел богатыря около горна с наковальней, не мог оспаривать такого выбора. И только другой волшебник, наверное, был в состоянии понять, как горько найти применение своему дару лишь в тот момент, когда ты решил от него отказаться.
Вдруг зазвучал чей-то красивый голос, начал выводить стройную ласковую мелодию — Надира выступила вперед из вереницы гостей. На этот раз ее песня была иной, не о бескрайней степи под ночным небом, а о переменах, которые ожидают каждого из нас. Ее слова порождали перед присутствовавшими зыбкие видения: таял вокруг тяжелый снег, могучий дуб над алтарем покрывался сначала нежными зелеными почками, а затем и резными листьями, пробивались первые цветы, их сменяла шелковистая трава. Но так же, как всегда за периодом расцвета и плодородия, следовал период увядания: желтела и осыпалась крона, падала на оголившуюся черную землю пожухлая листва, опять присыпалась снегом, чтобы вскоре из-под белого холода вновь пробилась вечная жизнь.
Когда под мелодию песни Нюта в своем свадебном наряде вступила на дорожку, ведущую вверх к алтарю, в руках у гостей сами собой стали зажигаться маленькие глиняные светильники. Это было последним волшебством Ратко, и он дарил его своей юной невесте.
Я смахнула непрошеные слезы и улыбнулась, ибо иногда нужно лишь набраться смелости и отказаться от чего-то старого, чтобы получить новое и прекрасное взамен.
