Агна отступила неуверенно, потом развернулась и пошла из горницы, обратно в хоромину возвращаясь, где ночевала под замком этой ночью.
Найтар, как только стихли шаги тихие, прокашлялся, царапнув княжичей хмурым взглядом.
— Ну, я дождусь объяснений или нет? Что тут у вас случилось, и какого лешего вы княжну Збрутича приволокли сюда?!
Вротислав на скамье заерзал, ухмыляться перестал. Анарад к столу вернулся, подхватывая кувшин медовухи — ему явно нужно что-то покрепче. Обвела их вокруг пальца эта девка, нарочно все подвела к такому, только зачем? Позлить? Проучить? После того, как оцепенение схлынуло, задушил гнев, встав в горле комом.
— Так мы и не знали, — начал Вротислав, пока Анарад припал надолго к горлу крынки, — не призналась она ни в чем. — А ты, отец откуда Велицу эту знаешь, не говорил ты раньше об этом.
Анарад глянул на дядьку — и в самом деле. Найтар в кресло опустился, посмотрев перед собой, на лбу все глубже тень проявлялась, делая черты его лица жестче.
— Да был случай как-то… — выхнул он, — давно было, неважно. Конечно, дознавать мы ее не можем, если что-то и знает, — успокоившись, рассудил князь.
— Да где ваши глаза были, когда забирали ее?! Не могли простую девку от княжны отличить?
Анарад поставил крынку, пальцем большим вытирая нижнюю губу, опустился на скамью.
— Могли, — согласился, — только мысли другим заняты были, — ответил Анарад, ощущая, как нутро согревается разом, только гнева вовсе не заглушил жар этот, а только наоборот.
— Надеюсь, хоть не трогали ее?
Анарад втянул в себя воздух, быстро взгляд поднял на Вротислава, тот тоже посмотрел пристально на него. На языке даже горько сделалось, вспомнив тот поцелуй случайный.
— В общем так, — вышел из задумчивости Найтар, возвращая взгляд на Анарада,
— отвезешь туда, откуда забрал.
— А как же жрец? Она же знае…
— Ты слышал, что я тебе сказал, сын, — пронизал князь тем взглядом, от которого душа трескается надвое. — А если хочешь оставить, — князь облокотился на подлокотник, украшенный резьбой — головой волка, — женись тогда. — А почему и нет? — поддался вперед Найтар, заинтересовавшись собственным рассуждениям, давя взглядом. — Чем тебе девка не невеста, красивая, ко всему жрица, а там, может, и договоритесь, поди, и поможет.
Анарад сам не помнил, в какой миг вскочил с лавки, ладонями опираясь о столешницу.
— Ты шутить со мной? Смеешься?
— Вовсе нет, — проговорил он, спокойно взирая на него, твердо. — Пришла тебе пора, разве нет, все равно не она, так другая станет, как по мне — с Агной ты уж познакомился достаточно. Это хорошо еще Карутай не знает, что вы тут натворили, а узнает? Думаешь, у нас забот мало, чтобы со збрутичами воевать? Мало нам, думаешь, лайтарцев да этих да Когана…
Князь сцепил зубы, и Анарад только сейчас за пеленой смятения увидел, как расходилась его грудь в дыхании глубоком, как сжимал он пальцами до бела в костяшках подлокотники. Анарад выпрямил плечи, невыносимо захотелось уйти прочь куда-нибудь, лишь бы подальше.
— Я отвезу ее обратно, — ответил он, толкнув с силой скамью, так, что та, прочертив пол, назад отскочила, Анарад вышел из-за стола, прочь удаляясь.
Останавливать его никто не стал. Да и пагубно это было. Бешенство застилало глаза, и он не видел пути перед собой, шагая широким шагом, выходя на улицу. Да только идти было некуда, чтобы в одиночестве побыть, толпились у терема мужчины старшие да кмети, шумели все. Небо совсем поплотнело, хмурилось, и — как нарочно — дождь начал накрапывать, чертя холодный воздух серебристыми искрами.
Князь явно не в себе сегодня. И как только в голову взбрело! Решение его выворачивало изнутри, решил поиздеваться над ним, когда и так на пределе. Дождь все расходился, вскоре разгоняя челядь со двора, только мужчинами все нипочем было, и продолжать гулять до ночи поздней — а чего еще делать в такую хмарь? Забарабанили частые капли по навесу тревожно. Анарад взглянул в сторону леса, что за стенами высокими торчал верхушками сосен сизыми.
Там — чуть вдали — струился дым прозрачными клубнями. Домина. Анарад, постояв еще немного, торопливо спустился с порога — оставаться здесь уже не хотелось вовсе. Вышел на двор, холодные капли брызгали за ворот, обжигая кожу, дождь мочил рубаху, прибивая пыль во дворе. Анарад шел быстро. Зар, что стоял у завалинки вместе прибывшими кметями князя, повернулся было — кликнуть хотел, да, видя хмурый вид княжича, раздумал.
Пройдя срубы новые, Анарад вышел на окраину детинца, под дождем воздух уплотнился, и земля начала комьями к сапогам приставать. В эту сторону он забредал редко, когда-то здесь был княжий терем отцов — обугленные постройки в черной копоти так и встали перед глазами. Сейчас, конечно, от них ничего не осталось — эту часть сделали хозяйской: тут и оружейная, и склады разные, погреба. А там — за стенами высокими — начинались курганы.
Анарад, постояв немного, передумал идти к Домине — ноги понесли его в обратную сторону. Как углубился в лес, Анарад и не помнил. Спокойный дождь, по-осеннему промозглый, шуршал в кронах, стекала вместе с ручьями старая хвоя, осыпаясь на тропку, что темнела средь деревьев, почти травой заросшая. Остался уж позади детинец и шум его суетной жизнью кипучей, а здесь — в лесу — птицы пели, и все на разный лад, и запах грибной мучнистый.
Волосы уже липли ко лбу, и вискам, и шее, дождь застилал глаза, на губах его вкус холодный, на плечах и груди намокла рубаха. Анарад все глубь удалялся сквозь тихий омытый лес, на ходу сбивая капли с травы охристой, через которые проглядывали соцветия древесницы лесной — такие синие, гордые, смотрящие в хмурое дождевое небо, как глаза княжны Агны.
Княжны. Вот же недоля окаянная, надо же вот так не понять, кто она, угодить ногами в трясину. Анарад шагал вглубь, топча их сапогами. Вскоре лес, погруженный в дымку влажную, редеть стал — княжич вышел на берег реки, которую здесь называли Доль. Брала она исток из чащобы Врожеских лесов и примыкала к руслу Согши, что разветвлялась в разные стороны: одна ветвь к морю вела, к землям северян, торговых городищ обширных, а другая — вглубь дремучую.
Вскоре глазам открылись холмы покатые за туманной пеленой, дубы раскидистые, словно памятки о том, кто здесь покоится уж много лет. И тихо здесь было, что даже не слышно, как шелестит дождь по траве. Анарад направился к ним — к тому кургану, где березы тонкие росли — там и захоронена матушка. Княжич замедлил шаг, не понимая, зачем пришел сюда. Сказать, что так и не нашел следов никаких, и отца не нашел. Приблизившись, погрузился в пустоту безмолвную, неподвижную, и гладь тихую не рябило даже ветром.
Анарад коснулся березы, самой старой, от сырости мхом поросшей, с потемневшей корой — еще несколько лет, и засохнет совсем, даже как-то горько становилось от того: больше не будет здесь тени прохладной в знойный летний день, и длинные ветви не будут свисать до самой земли, что косы девицы. Дождь, кажется, стих — Анарад не чувствовал, как и время, которое текло в месте этом пустынном по- иному. Не заметил, как темнеть начало, и туман поднялся такой плотный, что крыл дальние берега лесистые. А потом снова закрапал дождь…
