— Отведите меня к жене, — холодно приказал он.
— Конечно. Но хочу вас предупредить, — осторожно начала блондинка.
— Не надо, я сотни раз бывал в таких местах по работе. Не о чём предупреждать, — он держался из последних сил.
— Вам уже сказали про ребёнка?
Стена дала трещину. Ребёнок. Жалостливый голос врача, бесполезные «мнетакжаль». Даррет едва не достал револьвер из внутреннего кармана и не пристрелил пероксидную суку. Жена была здорова, с малышом всё было хорошо, пока они не попали сюда. Держаться. Тяжёлый шумный вдох и сдавленное:
— Сказали.
— Тогда пойдёмте.
Двери мелькали перед глазами, коридоры убегали вдаль, разветвлялись, ныряли вниз серыми лестницами и взмывали вверх механическими лифтами. Снаружи здание не казалось таким большим, а здесь напоминало бесконечный лабиринт.
— Сюда, — девушка указала на палату. Даррет даже не потрудился запомнить дорогу. На каком они вообще этаже? Он замешкался, подбирая слова. Что сказать? Обнять? Пообещать что-то? Он сглотнул и осторожно толкнул дверь.
Всё вокруг залило ослепляющим солнечным светом, и он, наконец, увидел её.
*.*.*
Она дремала, свернувшись клубочком в кресле в углу. Даррет резко встал, и его пронзила жуткая боль в плече, он поморщился и громко простонал. Эйри заворочалась во сне, но не проснулась. Её длинные ресницы слегка подрагивали, а тонкие пальчики впивались в подлокотник. Мужчина слез с койки, и осторожно подошёл к своей подопечной. На шее внушительный пластырь, а покрасневшая кожа вокруг неестественно стянута. У девушки не было этого, когда он нашёл её… Картинки закружились в памяти дознавателя, выстрелы, погоня, обжигающий вкус крови. Её крови. Крови Эйри Нолад. Даррет вспомнил всё так красочно и ярко, словно не умирал за рулём своего паромобиля от огнестрела.
— Эйри… — он провёл кончиками пальцев по бархатной коже.
Девушка тут же вскочила, встретилась с ним взглядом и залилась румянцем. Хиз покраснел вместе с ней:
— Ты меня прости, я не понял, как это всё случилось.
— Всё нормально, адреналин и кровь псионика, вот и ты не сдержался. Бывает.
— Да уж. Болит? — Даррет невесомо коснулся пластыря.
— Нет.
— Эйри, слушай…
Ему не дали договорить, в плату влетела целая толпа детей во главе с крупной недовольной женщиной. Несколько работников персонала пытались её сдержать, но безуспешно. Малышня толкалась и пихалась, кто-то даже забрался с ногами на койку.
Эйри удивлённо смотрела на разверзшийся в палате хаос, а затем испуганно отдёрнулась от Даррета.
— Твоя жена? — упавшим голос спросила девушка.
Даррет и Минс переглянулись и разразились громким нервным смехом.
Последним в палату прошмыгнул светловолосый мальчик с огромными синим глазами. Он шёл, минуя взрослых, прямо к Эйри, не обращая внимания на других детей, а затем резко вцепился ей в руки.
— Аэр, стой! — испуганно крикнул Хиз и рванул к ребёнку. Но было поздно, перед глазами девушки уже пестрили разноцветные картинки, заполняя разум до краёв. Сознание не успевало различать их и отделять одну от другой. Детская площадка, качели, радостный Даррет Хиз и бесформенная каша в тарелке с кружкой дымящегося какао. Эйри обхватила тонкие ручки мальчика, чтобы видения не прекращались, а мальчуган с радостью показывал новые, которые с каждым мигом становились всё мрачнее.
*.*.*
Это было похоже на калейдоскоп, крошечные яркие кусочки собирались в картинку, а затем рассыпались на части, уступая место для новой. Мне нравилось то, что я видела, со мной делились сокровенным, со мной общались. Я видела Даррета Хиза глазами его маленького сына. А вот матери не было ни в одном из воспоминаний. Понемногу стал понятен печальный взгляд дознавателя и его странная улыбка.
Красивые изображения стали распадаться, вместо них появились другие. В них ребёнок заставал отца в те редкие моменты, когда тот не мог больше носить маску. Злость, тоска, ярость, печаль, упаковка жёлтых таблеток… Даррет Хиз что-то принимает. Паршиво, неужели ещё один наркоман? А я сама напоила его своей кровью…
Новая картинка, теперь малыш показывает её почти через раз. Дверь. Самая обычная. Тяну к ней руку, а она не поддаётся. Пытаюсь вскрыть замок найденными дома ключами. Щелчок. Механизм поддался. Меня трясёт от волнения и предвкушения. Ещё шажок и?.. Сильные руки подхватывают меня и утаскивают прочь, не дав рассмотреть вожделенную комнату. Знакомый мужской голос в бешенстве. Он сажает меня на край кровати и ругает до тех пор, пока мой взгляд не туманится слезами. Потом мужчина садится рядом, прижимает к своей груди и тоже начинает плакать. От этого плача становится жутко. Ему больно… с его дрожащих губ срываются звуки, которые складывают в имя. Моё имя? Эйри? Он сказал Эйри?
— Аэр! — Даррет, наконец, оттащил ребёнка, оглядывая меня со смешанным чувством стыда и страха.
В палату на шум сбежались работники больницы. Кто-то ругался с Минс, другие ловили разбушевавшихся детей.
— Даррет, твоё плечо! — воскликнула я, глядя на расползающееся красное пятно.
Дознаватель скривился от боли, словно только что вспомнил о тяжёлом ранении. Он поставил малыша на ноги, но продолжал цепко держать за руку. Это было лишним, Аэр больше не рвался. Просто пристально смотрел на меня огромными неестественно синими глазами. Уголки губ малыша несколько раз дрогнули, а затем сложились в застенчивую улыбку. Я не смогла не улыбнуться в ответ, а все вокруг, включая Хиза, ошарашено уставились на ребёнка.
— Даррет, он что пси…
Я не закончила, дознаватель ошалело посмотрел на меня и замотал головой. Быстро прикусила язык. В каком же положении находятся псионики в этой стране? Вот же угораздило приехать в эту чёртову Тимернику.
В палате постепенно начали восстанавливать порядок. Пациента усадили обратно в койку, и врач занялся его плечом, ругая мужчину за неосмотрительность. Швы разошлись, когда он поднял Аэра. Сам малыш прижался спиной к отцу, всё ещё не сводя с меня немигающего взгляда. Зато теперь внезапный интерес Даррета становился более прозрачен. Я уже чувствовала витающую в воздухе просьбу помочь наладить контакт с необычным ребёнком. Что же я отвечу? Перед глазами вновь замаячила загадочная дверь, но на этот раз к ней тянулась не детская ручка, а моя. Отлично, я соглашусь и окажусь в квартире этой парочки. Хотя куда мне ещё податься в незнакомом городе, враждебном к псионикам.
— Госпожа Хиз, вы уж проследите за своим мужем. Никаких тяжестей и нагрузки на руку, — попросил врач, обращаясь ко мне.
Даррет и Минс синхронно повернулись ко мне. В глазах женщины читалось такое неприкрытое любопытство, что, когда несколько санитаров попытались протолкнуть её к выходу из палаты, она едва не вцепилась обеими руками в дверной проём.
— Госпожа Хиз? — хмыкнул дознаватель, когда мы остались втроём в палате, и я почувствовала себя ужасно неловко. Даже хуже, чем когда он увидел меня без одежды, с засохшей спермой на бёдрах.
