Джаред пытался убедить себя, что он взял Кэти на этот прием только затем, чтобы присмотреть за ней, одновременно занимаясь сотней вопросов, которые нужно было решить до завтрашней пресс-конференции, вместо того чтобы каждые полчаса созваниваться с экономкой и допытываться, чем занята его милая гостья.
После того как Кэти согласилась составить ему компанию, он покинул виллу, решив, что находиться с ней наедине ему небезопасно. Но воспоминания о ее гибком, стройном теле, на котором не было ничего, кроме халата, весь день не давали ему покоя.
А когда он увидел ее вечером, то изгибы ее тела, подчеркнутые переливающимся шелком платья, и зеленые глаза, сверкающие вызовом и провокацией, заставили его потерять голову.
Джаред знал, почему на самом деле он пригласил Кэти на эту вечеринку. Потому что почти каждая мысль, связанная с ней, была следствием пожара похоти, разгоравшегося в его крови.
«Я хочу ее, а на остальное плевать».
Желание сорвать с нее платье и осыпать поцелуями ее нежную кожу перевело его на следующий уровень агонии. Это была настоящая пытка, но Джареду удалось отвести себя от края, устало повторяя ту же самую мантру, что и во время поездки сюда.
Кэтрин Уиттейкер — просто избалованное дитя города, не заслужившая ни минуты его времени. И все его чувства к ней не более чем похмелье от непрошеного желания, которое разбудил в нем вкус ее губ пять лет назад.
Джаред любил секс. И был совершенным любовником, а не мальчиком с плохо контролируемыми желаниями.
Много лет назад он уничтожил в себе этого необузданного подростка и занялся созданием многонационального бизнеса.
Но он видел вспыхнувшую в ее глазах панику, когда этот репортер направил ей в лицо свою камеру. И первая часть мантры, что Кэтрин просто избалованное дитя, перестала действовать на него.
Она явно была напугана, но вместо того, чтобы защищаться, винила во всем только себя.
За первой частью, вероятно, скоро последует и вторая.
Может быть, его голод подпитывался тем, что случилось — или почти случилось — пять лет назад, но какая разница, если все это было живо попрежнему?
— Мне это сейчас не нужно, — сказал Джаред.
— Не беспокойтесь, я не убегу. Сомневаюсь, что на таких каблуках это было бы возможно.
— А танцевать на них вы можете?
Она подняла на него глаза:
— Думаю, да. А что?
— Поскольку я заплатил за это платье целое состояние, — объяснил Джаред, позволив себе скользнуть взглядом по блестящему шелку, — это, вероятно, дает мне некоторые привилегии.
Взяв Кэти за руку, он повел ее через веранду. К его удивлению, она не сопротивлялась, а только спросила:
— Куда мы идем?
Джаред не ответил, но на всякий случай крепче сжал ее руку в своей. Вскоре они свернули на закрытую дорожку, ведущую к танцполу. Маленькие лампочки, спрятанные между вьющимися растениями, создавали впечатление, будто они движутся по звездному тоннелю в самое сердце Вселенной, по направлению к низким пульсирующим звукам.
Джаред отбросил эти романтические мысли. Ступив на деревянный танцпол, он обхватил Кэти за талию и притянул к себе.
Ее мягкие формы были так притягательны, так податливы, что желание, преследовавшее его со вчерашнего дня, вспыхнуло с новой силой. Они плавно двигались в такт музыке, и Кэти впервые без возражений, инстинктивно, следовала за ним.
Пульсация внизу его живота стала еще более настойчивой.
Проклятье. Ему ужасно хотелось приручить эту женщину. Снова услышать тихий стон желания, что вырвался у нее тогда, пять лет назад.
Он знал, что должен побороть этот порыв. Она была свояченицей Дарио, и ему, Джареду, полагалось защищать ее. Защищать от таких мужчин, как он, способных только брать и ничего не давать взамен.
Но сейчас, держа ее в объятиях, Джаред, казалось, не мог думать ни о чем, кроме как о нарастающем в недрах его существа всепоглощающем желании.
Словно дразня, Кэти касалась его бедрами. Он почувствовал выброс адреналина, когда она вздернула брови и посмотрела на него.
— Кейн?..
— Возможно, вам лучше называть меня по имени, — пробормотал он. — И не надо с таким изумлением смотреть на меня. Вы очень красивая женщина, а я не монах.
— И я чувствую тому подтверждение.
Такое откровенное заявление, сделанное без всякой напыщенности и уловок, произвело на Джареда неожиданное действие. Он почувствовал какое-то бурление внутри, словно клокотал вулкан перед взрывом. И прежде чем он смог остановить себя, смех хлынул из его горла.
Ответная улыбка осветила лицо Кэти, и он услышал ее легкий, искрящийся весельем смех, похожий на звон колокольчика.
Его адреналин зашкаливал. Когда в последний раз он так смеялся?
Кончик ее языка скользнул по верхней губе, добавляя ей блеска.
Застонав, Джаред взял Кэти за плечи, наклонился к ней и прошептал:
— Думаю, нам лучше уйти отсюда, пока я еще способен ходить.
Она понимающе улыбнулась, и они направились к столикам с деликатесами, способными удовлетворить даже самый взыскательный вкус.
— Вы не проголодались? — спросил он.
Она внимательно посмотрела на него и кивнула. Вряд ли они говорили о еде.
Выбрав что-то из закусок, они нашли пару свободных стульев у фонтана. Музыка, доносящаяся с танцпола, гармонично сочеталась со звуками падающей воды.
Вечер был теплым. Джаред снял пиджак, повесил его на спинку стула и закатал рукава — белая льняная сорочка неожиданно показалась ему смирительной рубашкой.
— Я никогда раньше не слышала вашего смеха, — сказала Кэти, затягивая его в манящую зеленую глубину своих глаз. — Вам стоило бы делать это чаще.
— Для смеха нужна причина. Обычно ее нет. — Кроме того, Джаред привык контролировать себя и редко давал волю чувствам.
— Возможно, вы просто слишком серьезно себя воспринимаете.
— Быть мной вообще дело серьезное, — кивнул он, желая поддержать игру.
Обычно Джаред не находил ничего занимательного в общении с женщинами. Секс тоже был делом серьезным. Он не мог относиться к нему легко, зная, что какая-то его часть всегда должна оставаться в тени.
— Почему? — спросила Кэти.
Джаред нахмурился. Но прежде, чем он нашел подходящий ответ, который позволил бы ему избежать других слишком личных вопросов, она протянула руку и коснулась пальцами его шрамов.
— Нет никакой связи с этим? — спросила она.
Цитрусовый аромат ее шампуня наполнил его легкие, и его обычная настороженность исчезла.
— Мой отчим просто не мог найти пепельницу, — произнес он и тут же увидел, как изменилось ее лицо.
