— Мужской мастер или женский? — уточнила Виктория.
— Женский.
Наш разговор происходил в предбаннике, который Вика покинула, чтобы вернуться в зал, где работали парикмахеры.
И я не поверила своим глазам, когда вместе с Викторией ко мне подошла Юлия Олеговна Сапсанова, которую я и не надеялась тут отыскать.
Узнать ее было несложно, она выглядела так же, как на фото, которое я видела в комнате ее дочери. Ухоженная красивая женщина. Только вот одета она была не в униформу парикмахера, а в джинсы и свитер. И лицо постарело.
— Вика, спасибо, — поблагодарила я девушку и повернулась к Юлии, чтобы представиться, но она заговорила первой.
— Вы по поводу Ксюши? — спросила она. — Ее нашли? Она в порядке?
Вика уже не улыбалась. Растерявшись, она медленно отошла в сторону.
Ну, вот и еще одна проблема отпала сама собой — Юлия была в курсе того, что случилось с ее ребенком.
— Я думаю, что все под контролем, — быстро заговорила я, вспомнив уверенность Игоря Дмитриевича в том, что он непременно все решит. — И я бы очень хотела с вами побеседовать.
Двухкомнатная квартирка, где проживала мать, лишенная родительских прав, была очень скромно обставлена. Никаких новомодных штук типа пылесоса последней марки или кофемашины размером с радиолу я не увидела. Все отдавало духом девяностых. Именно в те времена были в моде атласные покрывала или переливающиеся обои, которые предстали передо мной.
Тетя Мила, помнится, долго не поддавалась на мои уговоры сменить меблировку квартиры.
— Я за этими польскими кухонными шкафчиками в очереди целую неделю давилась, — объявила она. — По записи брали. От рассвета до заката дежурили около склада! И спустя столько лет любым из этих шкафчиков можно стену проломить. А ты хочешь их на свалку? Не дам.
Такие же польские шкафчики были и на кухне в квартире Юлии Олеговны. Когда она, сдернув куртку с вешалки, вышла из салона красоты и пригласила меня зайти к ней домой, по дороге я коротко рассказала ей, что по просьбе Игоря Дмитриевича пытаюсь найти хотя бы какие-то следы, которые могут привести к преступникам.
— Не могу работать, — призналась Юлия, когда мы сели на диван в большой комнате. — Не могу. Руки дрожат. Вы меня там чудом застали, я же отпрашиваться приходила. Взяла за свой счет три дня. Пока.
— Если честно, я и не надеялась вас там застать. Скорее просто решила обойти все парикмахерские в округе, — призналась я.
— Третья парикмахерская вообще закрылась, — горько усмехнулась Юлия. — Дайте минуту, я в себя приду.
Она подошла к окну, обняла себя за плечи.
— Откуда вы узнали, что произошло с Ксенией? — решилась спросить я. — От Игоря Дмитриевича?
— Если бы… Кроме него есть добрые люди на свете, — ответила Юлия. — Без них что бы я делала?
Юлия отошла от окна, но на диван рядом со мной садиться не спешила.
— Он попросил вас разыскать дочь? А сам что-то делает? — с тихой ненавистью в голосе спросила Юлия, и мне не нужно было объяснять, о ком она говорит. — Он бы мне не сказал. Проверено. Как однажды не сообщил и о том, что Ксюшка упала с горки и вывихнула руку, когда няня отвернулась. Как не рассказал о том, что она сильно заболела на Новый год, а потом провела полтора месяца в больнице. Как не говорил о том, что она плачет по ночам и хочет к маме.
Мне было очень неловко и тяжело слышать все это, но рассказ Юлии мог что-то прояснить. К тому же ей явно надо было выговориться.
— Обо всем, что происходит с дочкой или в ее жизни, я узнавала от чужих людей. Не от него. И даже если бы он сообщил мне о том, что с ней случилась эта беда, то было бы так: в двух словах приказал бы не лезть. Потому что знает, что могу. Когда он забрал у меня дочь, я не могла в это поверить. Такого не бывает, такого не должно было случиться! Как ему удалось… о, я подозреваю. Я пыталась бороться, но Ксения…
Юлия опустилась на диван.
— Она стала отвыкать от меня, понимаете? Это очень чувствовалось. Она же жила с ним. Он запретил нам общаться. Меня заменили няни, гувернантки, учителя. И я перестала бороться. Пока. Я дала себе передышку. Потом, когда она закончит школу, я надеюсь, что она захочет вернуться. И Игорь ничего не сможет сделать. Потому что дочь выросла, и он не вправе ею управлять. Так и будет.
Вы знаете, — неожиданно спокойным тоном продолжила она, — мы ведь неплохо жили. Пока Игорь оканчивал институт, пока с ребятами организовывал свое дело — я всегда была рядом. Я охраняла. Или нет — служила.
— Ему?
— И ему, и тому, чего он хочет. А хотели мы одного и того же: встать покрепче на ноги. Не считать копейки. Быть независимыми. Только я не сразу поняла, что мой муж — человек не совсем честный. Я просто всего не знала.
Когда он с друзьями открыл фирму, она просуществовала недолго, но ребята многого добились. Там что-то случилось, и… я могу ошибаться, но, кажется, там какие-то то ли долги случились, то ли бандиты наехали, но вышло так, что Игорь вдруг стал заниматься бизнесом один. Я думала, что его все бросили, а оказалось иначе. Чуть позже, случайно встретив на улице одного из его друзей, я выслушала от него… многое.
— Это случилось спустя некоторое время после того, как первая фирма Игоря Дмитриевича развалилась? — прервала я Юлию.
— Спустя примерно полгода. Человек, которого я встретила, тоже с ним начинал работать. Мы не были близко знакомы, он больше с мужем общался, а я так, жена и жена, что с меня взять?
— Так что же вам рассказал бывший друг мужа?
— Он обвинил его в подделке документации, это первое, что запомнилось. И еще сказал прямо: «Игорь твой попросту предал тех, кто с ним работал. Для него человек — ничто». Я это очень хорошо запомнила. Понимаете, я тогда уже была в положении, и это было трудно не заметить. Думаю, тот товарищ просто пощадил меня, не рассказал всего. Так и пошло дальше: Игорь стал работать один, а с кем, где — мне он ничего не рассказывал. Я ушла в декрет, родила Ксеньку… В семье появились деньги. Это было очень ощутимо в сравнении с тем, что было раньше… Игорь потребовал от меня вообще бросить работу, чтобы я занималась ребенком и домом… Кстати, о доме… В этой квартире, — она обвела взглядом стены, — все и происходило. Здесь мы начинали жить семьей, сюда принесли дочь из роддома, отсюда уехали в собственный особняк, который Игорь возвел недалеко от Тарасова. Эту квартиру я не сдавала, не собиралась продавать. Наоборот, что-то подсказывало, что надо ее непременно оставить. Как запасной аэродром. Хотя муж настаивал на продаже. Даже ремонт хотел затеять, чтобы здесь стало все модным, свежим, современным… Я уговорила его подождать. И ключи от квартиры были только у меня. Сюда и вернулась, когда осталась без всего. Как и не уезжала.
Юлия снова замолчала. Я увидела ее дрожащие губы, попыталась хоть как-то успокоить:
— Как бы это ни прозвучало, но я просто уверена, что ваш бывший супруг не станет в такой ситуации сидеть сложа руки. Я не знаю всего, Юлия Олеговна…
