Я сопровождала Ксению уже несколько дней. Рабочий график был непредсказуемо гибким, несмотря на то, что Сапсанов требовал от меня ежедневных отчетов о том, как прошел день его ребенка. Разумеется, я отчитывалась, но с каждым разом включала в свои рассказы все меньше подробностей. Зачем ему, решила я, знать о чем-то таком, что никак не изменит его судьбу, но может повлиять на его отношение к дочери? День за днем, наблюдая за тем, как он общается со своим ребенком, я убеждалась в том, что Ксюше живется в его обществе не так уж и сладко. Иногда мне казалось, что его отцовская любовь, которая, несомненно, имела место, трансформировалась в жесткую дрессировку с элементами психологического и эмоционального насилия, которые он применял к собственной дочери.
Накануне вечером я улучила момент и забрала «жучок» из кабинета Сапсанова. То, что я услышала, должно было как-то уложиться в голове.
«— А теперь послушай меня. И советую не перебивать. Сумма, которую вы получили — не копейки…»
Пазлы в головоломке вдруг сдвинулись, намекая, что картина может быть совсем не той, что вырисовывалась до этого момента. Я отправилась к дому Сапсановых с твердым намерением разобраться во всем.
Но день не задался с самого утра. Я опоздала на работу. Обычно в восемь я всегда была на месте и находилась в полной боевой готовности. Мне оставалось только дождаться, пока Ксения нырнет в мою машину, после чего я отвозила ее в школу. Но сегодня я, с матюгами пробиваясь через автомобильные пробки, приехала к дому Сапсанова в восемь пятнадцать. Ксения уже ждала меня около будки охранника, и я даже не стала заезжать на территорию, чтобы забрать ее — время уже поджимало, а нам надо было добраться до школы вовремя. Поэтому я попросила Ксюшу выйти за ворота, где стоял мой «Фольксваген». Девушка вышла, но в машину не села, попросив меня зайти к отцу. Мол, срочно вызывает.
— Не успеем, — предупредила я ее. — Попрошу его написать записку в школу. Пусть подтвердит, что ты появилась на уроках с опозданием по семейным обстоятельствам. Как думаешь, пойдет навстречу?
Мы шли к дому по ставшей уже родной извилистой тропинке. Ксения всю дорогу молчала, опустив голову.
— Что-то случилось? — пристала к ней я. — Папа тебя за что-то отругал?
— Вы опоздали, — ответила Ксения. — А прилетело мне. Теперь он злой.
— Да я сама в шоке, — призналась я. — Готова дать любую часть тела на отсечение — сегодня половина Тарасова вовремя не появится на своих рабочих местах.
— Да мне-то все равно, — отозвалась Ксюша. — А вот отец вряд ли поймет.
— Ну, пусть новости посмотрит по телевизору, — начала злиться я. — Такие автомобильные заторы бесследно не проходят, о них всегда в новостях говорят. Да он же сам за рулем, неужели не понимает?
— Вопрос, конечно, интересный, — усмехнулась Ксюша. — Он понимает только то, что может случиться с ним. Остальное, как правило, его волнует только с точки зрения невыполнения его распоряжений.
— Отец твой неправ, — стиснула я зубы. — Ой, как он ошибается.
— Я буду ждать в своей комнате, — сказала Ксюша. — Когда с ним поговорите, то заберете меня оттуда, ладно?
— Если выживу, то даже в школу отвезу, — пообещала я.
Ксения едва заметно напряглась. Я бы этого не увидела, но она шла на пару шагов впереди, и я заметила, как что-то вдруг изменилось в ее походке. Всего на секунду, словно произошла какая-то заминка.
— Ты в порядке? — я попыталась заглянуть в ее лицо.
Девушка остановилась, выпрямилась, повернулась ко мне. Мы стояли около дверей в дом, и я не сразу поняла, что происходит.
— Пока вы не зашли туда, — тихо сказала Ксюша, — и пока он не наорал на вас, как он любит орать на всех, когда вас тут нет, я хотела бы поговорить.
В ее глазах заледенела боль. Я не замечала такого раньше.
— Прямо сейчас?
— Не могу в школу, — быстро проговорила Ксения. — Не могу, не хочу. Плохо. Больно. Он не понимает. Не понимает. Он заставляет меня, а мне сдохнуть хочется.
— Господи, да что же такое?
— Школа эта… — в глазах Ксении показались слезы. — Не могу я!
Да, не каждое утро бывает добрым.
— Ксюш, — попросила я, — ты же понимаешь, что я не могу заставлять твоего папу ждать. Чревато. Давай сначала решу с ним все вопросы, а потом поговорим. Нет, я не лезу в душу, но имей в виду, что я готова тебя послушать.
— Идите, — шмыгнула носом Ксения. — Поговорим, да…
Я открыла дверь и пропустила ее вперед. А потом на всех парáх помчалась на экзекуцию.
Игоря Дмитриевича в кабинете не оказалось. Когда на мой стук не отвечают, то я честно жду несколько минут, а потом поворачиваю дверную ручку, чтобы издаваемые звуки напомнили хозяину, что за дверью кто-то есть. Либо, если сильно волнуюсь, выжидаю, а потом стучу повторно. Но и после второй попытки показать Сапсанову, что я пришла по его вызову, ответа я не получила.
Тогда я решила обнаглеть, но в рамках приличия — слегка приоткрыла дверь в кабинет.
— Игорь Дмитриевич, вы просили зайти? — не очень громко спросила я.
— Минутку! — ответил Сапсанов. — Подождите минутку.
Он, оказывается, просто не слышал стука в дверь. Я прикрыла ее, не снимая, однако, пальцев с дверной ручки.
— Заходите, Женя, — наконец услышала я.
Причина, по которой Игорь Дмитриевич попросил меня не входить, мне была неизвестна, но не это меня удивило, а внешний вид Сапсанова. Он выглядел запыхавшимся, стоял передо мной с раскрасневшимся лицом. Да и одежда выдавала своего хозяина: низ рубашки не был заправлен в брюки. Подумать, увидев его таким, можно было о многом. То ли мебель передвигал, то ли сексом занимался. Одно из двух, как говорится.
Сапсанов не предложил мне присесть, как делал обычно. Наехал сразу, без прелюдии:
— Вы понимаете, что Ксения опоздала в школу?
— Понимаю, — ответила я. — Но через город не проехать — все дороги забиты. Объехать пробки было можно, но я бы потеряла много времени, опоздала бы еще минут на двадцать, а то и на все полчаса. Скорее всего какая-нибудь авария…
— Нет, вы не понимаете, — нехорошо усмехнулся Сапсанов, нервно заправляя рубашку в брюки.
— Чего я не понимаю?
— Дочь пропустит уроки в выпускном классе. По вашей вине.
Я посмотрела на него, стараясь побороть нарастающее желание высказать ему все, о чем думаю. А думала я не о картинах Айвазовского, а о том, что он какой-то дурак. Сам же ездит по городу не на общественном транспорте, должен же понимать.
— Я бы поклялась, что такого не повторится, но не могу, — искренне сказала я. — Даже если буду выезжать из дома гораздо раньше. Многое от меня не зависит. Но я буду стараться, обещаю.
