Если речь идет о детях, то моя работа усложняется. Они не столь организованны, как взрослые. У них не такая хорошая память. С детьми труднее договориться, и если ты не владеешь хотя бы минимальными знаниями детской психологии, то дело может застопориться на самом интересном или опасном месте. С дочкой Сапсанова я не была знакома, мало о ней знала, и кого мне предстояло увидеть перед собой, я тоже не имела понятия.
От окраины Тарасова до дома Сапсанова ехать было всего ничего.
Въездные ворота распахнулись сразу, а паспорт у меня даже не попросили. Угостили хлебом-солью, расстелили красную ковровую дорожку — добро пожаловать в рай, значит. Если бы такое произошло, то я бы подумала, что у меня подскочило давление, да так, что пробило череп, но все вышло наоборот. На машину налетели три охранника с дубинками, один грубо потребовал предъявить паспорт, а когда я попыталась выйти из машины, то чуть не получила дубинкой по спине. Конечно, я бы дала сдачи, но до этого не дошло.
— Пусть проезжает, — вдруг сапсановским голосом заговорила рация, висевшая на груди у одного «защитника».
— Но, Игорь Дмитриевич…
— Глаза разуй, оракул! Номера читал?
Охранник обошел машину вокруг. Видимо, у хозяина все было схвачено, предупредил, машина какой марки, во сколько и с какими номерами приедет, но охрана решила перебдеть.
— Езжайте прямо по дорожке, — указал направление охранник с рацией. — Костян, запускай даму! Упретесь прямо в крыльцо, — извиняющимся тоном обратился он ко мне, — там машину и бросайте. Прощения просим за такой прием.
— Бывает, — успокоила я охранника и послушно тронулась вперед малым ходом.
До особняка нужная мне дорога немного попетляла. На дворе стоял конец марта, темнело поздно, но и при дневном свете я пару раз чуть не въехала в аккуратно подстриженные колючие кусты, обрамлявшие дорогу. Но, слава богу, скоро эта пытка закончилась — мой непростой маршрут привел на просторную площадку, перед которой я увидела добротный кирпичный двухэтажный дом с крыльцом.
Припарковавшись, я стянула с плеча ремень безопасности, взяла сумку и вышла из «Фольксвагена». Сделала шаг к крыльцу и увидела, что там появился сам Игорь Дмитриевич Сапсанов, который, видно, решил меня встретить прямо у порога.
— Ну и лабиринты тут у вас, — громко заметила я, оглянувшись. — Если выпиваете на банкете, то, наверное, машину у ворот оставляете, а сами пешком?
— Привык, — уж как-то слишком отстраненно заметил Сапсанов. — Дочь… Вы только что приехали?
— Да, — ответила я, приближаясь. — Ваши охранники и подтвердят. Не ругайтесь на них, серьезные у вас ребята.
Он был каким-то не тем Игорем Дмитриевичем, с которым я разговаривала несколько часов назад. Все в том же костюме, но выглядел неряшливо. А лицо его словно кто-то смазал, как на рисунке, иначе и не скажешь.
— В дом, — скомандовал он и протянул мне руку, словно я сама не могла подняться по ступенькам.
Взяв меня за руку, он быстро пошел вперед, довел меня до лестницы, ведущей на второй этаж, повел наверх, и я еле поспевала за ним. В конце концов мы оказались в его кабинете.
Здесь стоял письменный стол, пара кресел, диванчик, столик, шкаф с книгами, шкаф-купе с чем-то еще. И растение в кадке в углу.
— Садитесь.
Я послушно опустилась на диванчик, а сам Игорь Дмитриевич так и остался стоять передо мной.
— Я… не понимаю! Как?! — вырвалось у него.
— Что случилось, Игорь Дмитриевич? — напряглась я.
— Ребята вам не сказали…
— Охрана ничего не объяснила, — подтвердила я.
— Ксению похитили.
— Чего?! — я тоже забыла про правила приличия. — Так вот почему мне чуть было руки не заломили при въезде…
— Это сюр какой-то, — пробормотал Сапсанов. — За пять минут до вашего приезда! Вы по пути никого не встретили?
— Кого… Встретила пару машин, разъехались спокойно… Да вы можете объяснить толком?
— У нас недалеко от дома автобусная остановка, — ответил Игорь Дмитриевич. — Ксения всегда приезжала домой в одно и то же время. Если задерживалась, то звонила, предупреждала. Или просила встретить. Или забрать. Недавно прислала сообщение, что подъезжает к дому.
Он молчал. Я не вторгалась в его паузу.
— Охрана видела, они и рассказали. Вышел один из моих ребят ей навстречу, чтобы на территорию пустить. Ей только дорогу осталось перейти.
Сапсанов зачем-то подошел к книжному шкафу, встал к нему лицом.
— Черный битый «жигуль». Грязный, как адова сковородка. Появился из ниоткуда — никто не успел заметить. Тормознул прямо на остановке. Как только дочь поравнялась с задней дверью, ее схватили, затащили внутрь и дали по газам. Похитили, понимаете вы?!
— А охранники-то что же, ничего не предприняли? — все еще не понимала я.
— Тупые, вот и не предприняли, — махнул рукой Сапсанов. — Да что теперь говорить… Тупые, понимаете? — повысил он голос.
Он почти кричал, а крика я категорически не терпела. Но, в силу профессии, мне приходилось видеть столько людей, которые выходили из себя, что я даже успела привыкнуть к этому. И мысленно научилась выключать громкие звуки, исходящие из чужого горла.
— Игорь Дмитриевич, — твердо сказала я. — Вы вызвали полицию?
— Не будет никакой полиции, — тихо сказал Сапсанов.
— Почему?
— Потому что они только этого и ждут.
Я молча следила за хозяином дома. Он не находил себе места.
— Послушайте, — Сапсанов выдвинул ящик стола, достал пачку сигарет, прикурил одну. — Я признателен вам, правда. Но больше в ваших услугах не нуждаюсь.
Это было довольно неожиданно.
Остановившись около окна, Сапсанов затянулся, и фиг его знает, какие картины проносились у него в голове.
— Дочери был нужен телохранитель, но вышло так, что на данный момент вы бесполезны, — добавил он.
Если бы похитили тетю Милу, то я бы не стояла у окна в ожидании.
— Но вышло так, что тут только я, — подала я голос. — Вы наняли меня работать телохранителем собственной дочери. Могу я чем-то помочь? — меня удивляло бездействие Сапсанова. Хотя откуда мне знать? Он мог уже принять какие-то свои меры. Но, блин, у него дочь похитили, а он стоит и курит! Курит и… держит себя в руках. Человек-скала.
— Хотите помочь? — посмотрел он на меня. — Бога ради, действуйте.
— Скажите, Игорь Дмитриевич, а у вас есть какие-то мысли или догадки?
— Нет, — отрезал он.
— Понимаете, — быстро заговорила я, боясь разозлить его, — сначала голова варит, а потом глаз замыливается. Сейчас у вас состояние первое. До второго пройдет какое-то время. И тогда момент уже будет упущен. Но сейчас, Игорь Дмитриевич, вы в состоянии номер один — «башка варит». Это значит, что вы способны думать в правильном направлении, и даже если ошибетесь, то все равно смысловое зерно в этом будет найдено, посажено и даже даст ростки, — а все потому, что память работает избирательно. И работает на вас. Вот пример: вы прикоснулись пальцем к подошве горячего утюга. Вы же отдернете руку? Это импульс, но он подсказывает верный путь. Так же и с памятью. Вспомните все, что вас волновало в последнее время в отношении дочери. И вы за что-то уцепитесь, где-то задержитесь. Увидите все так, как нужно, а если повезет, то поймаете истину и распутаете клубок.
