— С первого дня. Как хозяева приехали, так тут и обитаю.
— Тогда семья еще была полной?
— Точно, — с сожалением в голосе ответила Иза. — Недолго счастье тут царило. Они сильно цапались между собой, родители-то. Няня в такие моменты быстренько уводила Ксюшку на улицу, чтобы ребенок ничего не слышал.
— Из-за чего ругались-то?
— Не могу сказать, — пожала плечами Иза. — Их крики до кухни не долетали. Правда, Юля…
— …бывшая супруга?
— Да. Юля потом приходила вся зареванная, с пятнами на лице.
— К вам приходила?
— Не ко мне, кто я ей такая, — махнула рукой Иза. — Она, как и вы, очевидно, просто таким путем шла на улицу. Вон через ту дверь, — указала рукой Иза. — Это один из выходов. В доме их три: вот этот, потом есть еще один проход, но он для тех, кто работает с садом-огородом, и третий, главный. Там, где крыльцо.
— Да, крыльцо я заметила. Так что же Юлия?
— Ну что, — Иза поставила на стол две чашки, потом притащила из холодильника трехлитровую банку. — Компот из яблок с мятой. Попробуйте. Ну, все равно же разговариваем, так чего бы не попробовать? Сама делала, не отравлю, не бойтесь.
Компот мне понравился. К тому же моя новая знакомая вовремя разговорилась.
— Так вот, Юля, да. После ссор часто уходила на улицу, потом возвращалась. Игорь Дмитриевич распорядился тут скамеечки везде поставить, ну земли-то много, почему же не поставить-то? Вот она и сидела на одной такой скамеечке. Каждый раз на одной и той же. Это совсем на краю участка, — махнула рукой Иза. — Посидит, бывало, поплачет, а потом обратно идет. Как на каторгу.
— Она долго тут жила?
— С год примерно. Когда они разводиться начали, то она переехала на первый этаж, там ничейная комната была. Знаете, чтобы гости могли остаться на ночь. Вот там и обитала. Так вот, о разводе. Я догадывалась, что дела идут не в ее пользу. Уж как она за дочь билась, ой. Ну, кто может отнять у психически нормальной и дееспособной матери ребенка?
— У Игоря Дмитриевича, видно, были иные мысли? — предположила я.
— Ни в какую не соглашался, — Иза залихватски отпила из чашки компот, потом со стуком поставила ее, пустую, на стол. — Уперся. Дочке, мол, будет лучше со мной, чем с матерью. Потому что я смогу обеспечить, и все такое. Юля до последнего не верила, что у нее заберут дочь.
— Это она сама так сказала? — спросила я.
— Именно так и сказала, — ответила Иза. — Единственный раз, когда она вообще открыла рот на эту тему. Вечером перед тем последним судебным заседанием Игорь Дмитриевич домой приехал поздно. Пока его не было, она пришла сюда, притащила бутылку какого-то дорогущенского вина и налила по стакану себе и мне. За победу, так она сказала. А еще сказала: я знаю, вы, Иза, меня понимаете. Мы пили за удачу, вот что я вам скажу. Словно пытались ее задобрить.
Мы помолчали.
— Ну, о том, что стало потом, вы все и сами наверняка знаете, — продолжила Иза. — И никаких телохранителей Игорь Дмитриевич к дочери никогда не приставлял. Был с ней строгим отцом, часто ругал, отчитывал за всякие мелочи. Мне кажется, он приучал ее к какой-то другой жизни. Не к той, которой жил сам. С чего вдруг сейчас решил ее охранять? Почему не раньше? Не понимаю… Да и у кого теперь спросишь? В тот день, когда ему присудили полную опеку над ребенком, он привез ее из школы, собрал весь персонал у себя в кабинете, как сейчас помню. И говорит: это вот моя дочь, которую вы все прекрасно знаете — и теперь она только моя. С ее мамой мы развелись окончательно, ребенок судом оставлен мне. Никаких, сказал, не хочу слышать разговоров на эту тему. Услышу — ждите последствий. Тяжелый был момент, признаюсь вам. Но вы же понимаете, что рот не зашьешь. Я тайно звонила Юле, когда Ксюшка была рядом, давала ей трубку, чтобы они пообщались, но потом нам пришлось прекратить эти игры: Ксюшка сильно расстраивалась после таких разговоров. Понятное дело — хотела к матери. Игорь Дмитриевич просек, что к чему, и сделал мне строгий выговор. Я потом даже с давлением слегла. Сказал, что все понимает, но для Ксении контакты с матерью будет устраивать только он, и все. Не лезь, Иза, сказал, не твое это дело.
— А где сейчас мама Ксении?
— Она устроилась работать в парикмахерскую. В ту самую вернулась, где и познакомилась с будущим мужем. Ксюшкина школа находится неподалеку.
Она, словно что-то вспомнив, резко подошла к плите, сняла крышку с кастрюли и стала помешивать суп. Я поняла, что разговор окончен.
По кухне поплыл аромат горохового супа. Такого, который со всякими травками.
Попрощавшись с кухаркой Изой, я толкнула дверь, ведущую на улицу, и увидела задний двор имения Игоря Дмитриевича Сапсанова.
Участок, на котором он обосновался, был поистине огромным, ипподром на нем вполне можно было бы устроить. Высокий бревенчатый забор уходил куда-то вдаль, за ним шелестели березы. Я увидела беседку, пристроенную к дому большую террасу с мангалом. Наверняка где-то тут была и баня, но ее еще предстояло найти.
Неподалеку от меня какой-то парень возился с теми самыми колючими кустами, которые мне были уже знакомы. Только вот росли они в другом месте. Судя по тому, что руки парня были в толстых рукавицах, а тело защищал рабочий комбинезон, он вполне мог быть из числа обслуги.
— Господи! — вскрикнул он от неожиданности, когда я подошла к нему. — Я чуть лицом на эти пики не наделся! Не пугайте так.
Пиками он назвал острые ветки кустов. На них вот-вот должны были проклюнуться почки.
У ног молодого человека лежали садовые ножницы. На поясном ремне болталась простенькая переговорная рация.
— Вы кто? — в упор спросил он меня.
— Меня зовут Женя.
Он смотрел на меня с недоверием, пришлось коротко рассказать ему, кто я и что тут делаю. Послушав, он хмыкнул:
— И вы верите каждому слову Сапсанова?
— В смысле…
— Вы же были в доме, — утвердительно кивнул он.
— Откуда вы знаете, что я там была? — не поняла я. — Кусты — прикрытие, а вы просто шпионите за теми, кого видите?
— Просто я слышал, как открывается дверь, — ответил парень. — Открылась и закрылась по одному разу, а потом подошли вы, тоже в единственном числе. Я Константин.
— И вы, зная, что кто-то рядом, так испугались меня, что чуть сознание не потеряли? — усмехнулась я.
— Я растерялся, когда увидел незнакомое лицо, — пояснил Константин. — Обычно тут ходят только те, с кем я знаком.
— Значит, знакомых вы бы не испугались, но Сапсанову нельзя верить, — не отставала я.
— Я про Ксюху, — он стянул рукавицы и положил их на голые ветки кустов. — Про то, что ее похитили.
Я почувствовала раздражение.
— Излагайте свои мысли яснее, пожалуйста, — попросила я. — Девушку затолкали в машину в метре от входа в собственный дом. Отец места себе не находит, а вы спокойно подстригаете кусты и несете какой-то бред о том, что похищения не было? Я правильно вас поняла?
