Пока Ковалев не появится, я могла навестить Агнессу. Что, если Светка рассказывала ей о мужчине, чья фотография украшала ее письменный стол совсем недавно? Хотя что она могла о нем рассказать? Точнее – что могла знать? Я и сама мало что знала о человеке, с которым собралась было прожить всю оставшуюся жизнь. Только имя, фамилию, год и дату рождения. Хотя и это под сомнением. Паспорт я его видела, но ни на что, даже на место рождения, не обратила внимания. Вроде бы Санкт-Петербург. О себе Валерка рассказывал мало. Не то чтобы он не хотел, а просто как-то так получалось, что разговоры наши этой темы не касались. Теперь данное обстоятельство казалось мне занятным. Когда он внезапно меня покинул, я решила, что такая скрытность, то есть нежелание особенно распространяться о своей прошлой жизни, – разумная предосторожность, чтобы покинутые им женщины (почему-то мне казалось, что их немало) не смогли своим надоедливым поведением испортить очередное его романтическое приключение. Правда, на дамского угодника Валерка похож не был. С какой радости я тогда записала его в донжуаны? Я так решила, не найдя разумного объяснения его внезапному исчезновению. А если Светлана знала об этом гораздо больше? Мысль довольно фантастическая. Что, если она выследила его? Ведь где-то он жил, с кем-то общался… А потом они познакомились и… Что? Он предпочел ее мне? В такое поверить еще труднее. Он не донжуан и не чокнутый. Но он исчез, забыв сообщить мне о своих намерениях. А если ему помогли исчезнуть? Я сцепила зубы при этой мысли: господи, труп в Питере!
Спокойно, сказала я себе, сначала надо разобраться со временем. Светка, безусловно, что-то знала, как ни фантастически это звучит. И поэтому погибла? То есть ее гибель как-то связана с Валеркой?
Увидеться сейчас с Агнессой мне захотелось даже сильнее, чем накануне. Я поехала к ней, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. Если за мной кто-то и присматривал, то я этого не заметила.
Свернув во двор ее дома, я притормозила возле подъезда и некоторое время оставалась в машине. Двор был пуст, никто следом за мной здесь не появился. Я вошла в подъезд и поднялась на седьмой этаж, позвонила в дверь квартиры Агнессы. Я слышала звонок, довольно громкий, но, кроме него, из квартиры не донеслось ни звука. Что ж, Агнесса тоже могла быть ранней птахой. Я подумала и решила оставить ей записку. Всерьез я не верила, что она позвонит, но вдруг все-таки любопытство в ней сильно… «Если вам нетрудно, позвоните, пожалуйста», – написала я, далее шел номер моего мобильного и подпись «Лана». Я воткнула записку между косяком и дверью. На всякий случай позвонила еще раз и, выждав минуту, отправилась к машине.
Взглянула на часы. В это время люди либо уже на работе, либо отправляются туда. Вряд ли я застану жену Прибыткова дома, но попытать счастья можно. И я поехала на улицу Северную, где жил погибший дальнобойщик. Подъезд был снабжен домофоном, я собралась набрать нужную квартиру, тут дверь распахнулась, и из подъезда выбежали две девчушки лет десяти. На меня они внимания не обратили, я придержала дверь и спросила:
– Тридцать седьмая квартира на каком этаже?
– На четвертом, – ответила одна девчушка и взглянула с любопытством: – А вы к кому?
– К Прибытковым.
– Моя мама Синицына, – нахмурилось чадо.
– Она дома?
– Дома.
Подруга дернула ее за рукав, и они заспешили прочь со двора, а я вошла в подъезд.
Дверь тридцать седьмой квартиры открылась сразу, стоило мне нажать на дверной звонок. Женщина лет сорока в полосатой пижаме уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но, увидев меня, так и замерла.
– Здравствуйте, – сказала я и улыбнулась.
– Здравствуйте, – кивнула она. – Думала, дочка что-то забыла… Вы ко мне?
– Вы вдова Прибыткова Геннадия Степановича?
– Да. А что такое?
– Я бы хотела поговорить с вами.
Женщина явно растерялась, что позволило мне войти в квартиру. После чего ей ничего не оставалось, как закрыть дверь и сказать:
– Хорошо. А что случилось?
Выдавать себя за работника прокуратуры я не рискнула, раз у меня ни удостоверения, ни поддержки в лице участкового сегодня. Оттого сказала правду:
– Я журналист Лана Алексеева.
– А-а… – кивнула женщина. Чувствовалось, что теперь ее растерянность еще и увеличилась.
– У вас есть время поговорить со мной или мне зайти позже?
– Время есть. На больничном я. Да вы проходите, вот сюда.
Мы прошли в гостиную, довольно просторную комнату с пушистым ковром на полу. На телевизоре стояла фотография мужчины с траурной ленточкой на рамке.
– Это ваш муж? – спросила я.
– Да. – Она тяжело вздохнула.
– Можно? – Я взяла фотографию в руки. На вид дальнобойщику было лет сорок. Тяжелая челюсть, широкий нос, волосы темные, глаза светлые, серо-голубые. – Сколько лет вы прожили вместе? – спросила я.
– Чуть больше года. – Женщина стояла посреди комнаты, так и не решившись задать вопрос, с какой стати я интересуюсь ее мужем, и не зная, правильно ли поступила, впустив меня в квартиру.
– Значит, ваша дочка…
– У нее другой отец. Мы развелись давно. А с Геной познакомились у моей подруги, на Восьмое марта. Его кто-то из знакомых привел. Вы сказали, что из газеты, да? – спросила она неуверенно и нахмурилась.
– Да. Я пишу большую статью о работе правоохранительных органов. Об эффективности их работы, так будет точнее. Мы выбрали наугад несколько дел и на их примере хотим…
– Какая уж тут эффективность, – махнула рукой женщина, устраиваясь в кресле. – Садитесь. Может, чаю?
– Не откажусь, – ответила я. Беседа за чаем представлялась мне более доверительной.
Мы перешли в кухню. Хозяйка – ее звали Тамара Ивановна – поставила чайник на плиту и собрала на стол.
– Я так и знала, что никого не найдут, – говорила она горестно. – Когда он с работы не пришел, я ведь сразу стала в милицию звонить. Дождалась утра и позвонила. Потому что мобильный Гены не отвечал, а он еще с базы звонил и сказал, что домой едет. А они мне: не переживайте, гражданочка, найдется. Деньги получил? Ну, загулял. Деньги кончатся – домой вернется. – Тамара вытерла слезы ладонью. – Я все думаю, если бы они сразу искать начали, глядишь, и успели бы, а? Я знаю, знаю… Но все равно, как подумаю об этом…
– Вы считаете, его убили из-за денег?
– А за что еще? Он смирный был. Если выпьет, так сразу спать. Чтобы там скандалы или чего – никогда! К детям хорошо относился. Старшая дочка ревновала, правда, не нравилось ей, что у нас с ней фамилии стали разные. Так он обеих на себя переписать хотел, удочерить то есть, но папаша воспротивился. Алименты платить ума не хватает, а тут что ты – отец! Я уверена, кто-то знал, что Гена в тот день из рейса вернется и деньги получит, вот и поджидал. На базе проследить, кто да что, нетрудно, все ведь на виду.
