– В конце концов, ты меня чуть не изувечила и просто обязана помочь.
– С какой стати?
– Из чувства сострадания.
– Никогда о таком не слышала. Ты выйдешь из машины или мне позвать милицию?
– Не верю, что такая девушка может быть жестокой. Отвези меня к вокзалу, это недалеко. И будем считать, что мы в расчете.
– Не пойдет, – покачала я головой. – Я не мать Тереза, сострадания во мне нет и доброты кот наплакал. Твои враги проехали мимо, если поторопишься, то успеешь смыться.
– Ага, очень умная, да? Они прочешут весь район. Уж можешь мне поверить.
– Если я начну орать во все горло, они найдут тебя быстрее. Ну, так что? – спросила я.
– Спасибо, что в беде не бросила, – ехидно буркнул он, вышел из машины и мгновенно растворился в толпе. Лишь на секунду, трогаясь с места, я увидела в переулке клетчатую рубаху.
Я отъехала на приличное расстояние от места, где мы простились, прежде чем догадалась оглянуться. Моя сумка лежала сзади, но совсем не так, как я ее положила. Я притормозила и, чертыхаясь, ее достала. Так и есть, кошелек исчез.
– Гаденыш, – пробормотала я, но тут же усмехнулась своим мыслям. Парень очень ловок. Вполне возможно, он повторяет этот трюк по нескольку раз в день, выбирая в переулке тачки побогаче. Надеюсь, в один прекрасный момент ему непременно что-нибудь отдавят…
Впрочем, особой злости у меня на него не было, сама хороша. Я позвонила в банк, чтобы заблокировать карточку. В гостинице есть еще одна, денег мне хватит, если быть экономной.
Утешая себя подобным образом, я направилась в гостиницу. В холле тосковал Алексей Дмитриевич. Я, не обратив на него внимания, пошла к лифту, и тогда он меня окликнул:
– Светлана Сергеевна!
Он шел ко мне ссутулившись и вроде даже косолапил. Настоящий медведь.
– Здравствуйте, – сказал он и вздохнул: – Жду вас уже довольно давно. Мобильный дома забыл, – развел он руками.
– Я вам звонила. Вы что, по утрам бегаете?
– Вообще-то нет. Но сегодня пришлось.
– Что так?
– Короче, у меня три новости, – понизил он голос, оглядываясь по сторонам, точно был уверен: все только и делают, что нас подслушивают.
– Должно быть две, – нахмурилась я.
– Что? А-а… Нет, у меня три, но зато все скверные.
– Хорошо. Идемте в бар. Плохие новости на пустой желудок вообще непереносимы.
Он взглянул с неодобрением, но пошел за мной в бар. Я взяла кофе, бутерброды и пододвинула ему.
– Ешьте.
– Спасибо, я завтракал.
– Мне кажется, вы всегда голодный. Из-за этого меня мучает совесть. Давайте ваши новости.
– Тогда я сначала перекушу, – кивнул он и с энтузиазмом съел бутерброды, забыв, что он вестник несчастья. Потом вроде бы одумался, снова загрустил и наконец заговорил: – Первая новость: сегодня ночью скоропостижно скончался наш вице-губернатор.
– Так он вроде молодой?
– Пятьдесят два года. Сердце. «Скорая» не успела приехать. Для всех это полная неожиданность.
– Бывает, – пожала я плечами.
– Дело в том, что вечером он заявил жене, что его отравили.
– Кто отравил?
– Недруги, естественно.
– Это я поняла, а кто конкретно? Он, поди, своих врагов хорошо знает…
– Никаких имен он не называл.
– Вот это плохо, – пожала я плечами.
– Слушайте, что здесь смешного?
– Я и не смеюсь. А с чего он взял, что его отравили?
– Чувствовал себя неважно уже несколько дней.
– Но к врачу не обращался? Не очень-то человек беспокоился о своем здоровье.
– На здоровье он никогда не жаловался и легкое недомогание поначалу приписал усталости.
– Понятно, народные избранники вкалывают, как известно, с утра до вечера, и усталость у них хроническая. Тогда с чего он решил, что его отравили?
– С того, что состояние резко ухудшилось. Он даже уехал с работы после обеда.
– Но врача не вызвал. Жена об этом тоже не позаботилась.
– Что вы хотите сказать? – нахмурился Алексей Дмитриевич.
– Просто пытаюсь понять, с какой стати человек решил, что его отравили. Может, новоиспеченная вдова попросту фантазирует? Как я поняла, ничего конкретного насчет отравления он ей не сообщил. Ни кто это сделал, ни где это могло предположительно произойти, так? При этом умер от сердечного приступа. Верно?
– Вскрытия еще не было, но, судя по всему…
– Не знаю, что в произошедшем для меня особенно плохого, но смерти я, естественно, никому не желаю, поэтому будем считать его плохой новостью. Давайте вторую.
– Наше мельтешение в городе не осталось незамеченным.
– Ага. Значит, начальство шею намылило?
– Уберегся, но с утра я был в милиции, – поскучнел еще больше Ковалев.
– И наконец-то узнали, кто такой Талызин?
– Узнал, – поморщился он. – И это третья плохая новость.
– Надеюсь, парень жив-здоров?
– Меня это не особо порадовало. Парень в милиции известен.
– Чем знаменит?
– Как выяснилось, он входит в группировку некоего Григория Горелова.
– Гриши Меченого, – кивнула я.
Алексей Дмитриевич поднял брови и совсем было решил выразить свое удивление словесно, но я усмехнулась и напомнила:
– Не забывайте, это мой родной город, и я долгое время работала здесь в газете. Так что грех мне было бы не знать такого выдающегося человека.
– Вы с ним лично знакомы?
– Бог миловал. Но наслышана. Был слух, что его взорвали в собственной машине. Что, врали люди?
– Люди не врут. Взорвали, но неудачно, то есть ему-то как раз повезло. Правда, теперь к его изувеченной физиономии прибавилась хромота.
– Гранатку под педаль сцепления сунули?
– Все-то вы знаете… – съязвил Ковалев.
– Мыслят стандартно, с ними неинтересно. Помнится, своим прозвищем он обязан вмятине на лбу, тоже являющейся следом неудавшегося покушения. Выходит, везунчик он у нас, Гриша Меченый. Чем он теперь занимается? Открыл собственное дело или в депутаты подался?
– Скажете тоже…
– Неужто до сих пор с пистолетом бегает, точно пацан?
Алексей Дмитриевич покачал головой в досаде.
– Не пойму, что вас так веселит?
– В основном реалии нашей жизни. Время идет, а ничего не меняется.
– Кое-какие перемены есть. Фамилия Строев вам что-нибудь говорит?
