– Я здесь с улицы.
– А почему?
– Потому что добрая.
– Кто?
– Я. Куртка по тебе скучала и домой просилась, я не могла ей отказать.
– Какая, блин, куртка?
– Твоя.
Он начал приподниматься, но тут в комнату вошел Алексей Дмитриевич. Парень сделал резкое движение, собираясь вскочить, но я ткнула его кулаком в солнечное сплетение, и он опять прилег.
– Где девушка? – спросила я Ковалева с беспокойством.
– Запер в ванной, – ответил он и вздохнул.
– Похвально. Ты знаешь способы втолковать парню, что дурака валять не в его интересах?
– Два десятка, – ухмыльнулся Алексей Дмитриевич и подхватил ремень, который валялся на полу возле кровати. Накинул его на шею парню, лежавшему на животе, и легонько потянул на себя.
– Класс, – кивнула я и наклонилась к самому лицу Талызина.
– Да вы кто, уроды? – возмутился он.
– Неудачная попытка. Соображай быстрее. Я вернула твою куртку, так кто я?
– Дура ты припадочная. Да я тебя… – Он хотел схватить ремень руками, но Ковалев уперся коленом в его спину и предупредил:
– Лучше не рыпайся.
Я уже отметила, Ковалев мог быть очень убедителен. Парень положил руки перед собой и задышал ровнее. Я скомандовала:
– Отвечать на вопросы сразу, без запинки, а главное, без вранья! Зачем вам понадобилась девчонка?
– Какая… – договорить он не успел, дернул головой и захлопал рукой по кровати, как борец, признавая поражение. Ковалев ослабил хватку. – Да мы и знать не знали ни о какой девчонке.
– А чего возле ее квартиры вертелись?
– Ну…
– Попробуй соврать, и станешь инвалидом. У вас пенсия по инвалидности полагается?
– Меченый велел за квартирой смотреть, – покаянно сообщил Талызин.
– Зачем?
– Откуда мне знать? Велел приглядывать, вот и приглядывали.
– Что, велел просто на окна таращиться?
– Сказал, может появиться мужик. Только сам не верил, что появится.
– Поясни.
– Я слышал, как он одному пацану говорил: «Дурака валяем, не придет он».
– Кто он?
– Мужик.
– Что за мужик-то, придурок?
– Мне чо, докладывают? Я человек маленький. Витька, может, знает, а я ничего.
– Витька у вас за старшего?
– Да.
– Колись дальше.
– Дальше… Целый месяц возле дома проторчали – кроме ментов, никто квартирой не интересовался. Меченый злился, что ерундой страдаем, и велел с этим завязывать.
– Меченому кто приказал?
– Он мне не докладывает, – разозлился парень.
– Конспиратор, – съязвил Ковалев. – Что дальше?
– Я и думать об этой квартире забыл, вдруг едем, а там свет в окошке и тачка с чужими номерами во дворе. Ну, решили узнать, кто пожаловал. Вот и все.
– Меченому об этом доложили?
– Само собой.
– А он что?
– Сначала разозлился, орал: мол, упустили и все такое. Велел из-под земли тех людей достать. Ну, узнали, что девка в «Заре» живет. А он сегодня вызвал и сказал, чтоб не рыпались.
– То есть девушка вам теперь неинтересна?
– Мне она и раньше была ни к чему.
– За ее машиной кто следил?
– Я не следил. И ничего об этом не знаю.
Ковалев взглянул на меня. В глазах его читалось недовольство, мол, что я тебе говорил, ничегошеньки он не знает. Я достала фотографию Петрова и сунула страдальцу под нос.
– Это кто?
– Откуда мне знать? Первый раз вижу.
Я кивнула Ковалеву, он натянул ремень, а Талызин вновь хлопнул рукой по матрасу.
– Да блин! Правда не знаю.
– А кто жил в квартире, за которой следить велели, знаешь?
– Девка, которую зарезали.
– И какое дело Меченому до девки?
– Не объяснял. Знаю только, что очень злился, когда ее пришили. Орал, что девку проворонили, а надо было глаз с нее не спускать.
Это, признаться, удивило.
– Так-таки ничего не знаешь? – ехидно спросила я.
Парень шмыгнул носом, подумал и сказал неохотно:
– Болтали, что вроде у одного крутого дяди сына зарезали, он поквитаться хотел и обратился к нашим за помощью.
– Девка-то здесь при чем? – удивился Ковалев.
– Мне не докладывают. Должно быть, что-то знала.
Мы переглянулись с Ковалевым, он пожал плечами на мой немой вопрос. Особо стойким парнем Анатолий Талызин не выглядел, так что, скорее всего, он действительно ничего больше не знал. Я сокрушенно вздохнула и махнула рукой. Ковалев отшвырнул ремень в сторону.
– Значит, так, юноша. О том, что у тебя были гости, помалкивай. Это, кстати, в твоих интересах. Вряд ли Меченому понравится, что ты выбалтываешь его секреты. Подругу из ванной освободи. И не вздумай дурака валять, себе дороже.
– Мы еще с тобой встретимся, – буркнул Талызин едва слышно, но Ковалев услышал.
– Возможно. Только вряд ли тебе повезет, как сегодня. Не каждый день я добрый.
Мы спешно покинули квартиру.
– Ты был на высоте, – не удержалась я. – Этому в армии учат?
– Там много чему учат. Не могу разделить твоей радости. Ничего толком не узнали, а вот неприятности нам обеспечены.
– Кое-что мы все-таки узнали. Если парень не врет, вряд ли Меченый причастен к гибели Светки. Иначе довольно странно выглядит, что он сокрушался, когда парни ее проворонили.
– А если принять во внимание, что Светлану и двоих мужчин, предположительно, убил один и тот же человек, то выходит, что к убийствам Меченый не причастен.
– Более того – он предполагаемого убийцу сам ищет, оттого и за Светкой приглядывал, но убийца его опередил.
– Что ж, возможно, – кивнул Ковалев. – Дело за малым: узнать, кто он такой, этот самый убийца.
– Меченый наверняка знает, – усмехнулась я.
– Надеюсь, с ним беседовать ты не собираешься, – насторожился Ковалев. Слово «беседовать» он выделил издевательской интонацией.
– Я бы побеседовала, да, боюсь, он будет против.
– Куда ты едешь? – догадался наконец спросить Алексей Дмитриевич, оглядываясь.
– К твоему дому.
– Ага, – согласно кивнул он. – Я вот что подумал: может, тебе сегодня остаться у меня?
