Я простилась и покинула кабинет. Ковалев тосковал в уголке, листал какой-то журнал. Я собиралась заплатить за консультацию, но вышедший следом за мной Вадим Аркадьевич сказал, что это совершенно излишне.
– Ну, что? – задал мне вопрос с трудом сдерживавший нетерпение Ковалев, как только мы вышли из центра.
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
– Всыпать бы тебе как следует! – разозлился Ковалев.
– За что? За любовь к Шекспиру?
– За вечные издевки.
– Мы и знакомы-то всего ничего, а уже «вечные».
– О чем вы так долго говорили?
– О Светке, естественно. Он был в нее влюблен. Она писала хорошие стихи, а он поклонник поэзии. Кстати, Авдотьев – его брат, двоюродный. Оба в детстве жили на Кубе. Если память мне не изменяет, это совсем рядом с Гаити. Очень может быть, что кто-то там еще и поколдовывает, хотя вождь и учитель наверняка запретил своим чадам суеверие. Идейные вожди не жалуют опиум для народа.
Я коротко пересказала Ковалеву наш разговор с Вадимом Аркадьевичем, для удобства затащив участкового в кафе. Прежде всего следовало подкрепиться, да и разговор за столиком казался мне приятнее, чем в машине, уж очень я увлекалась и забывала смотреть на дорогу.
Алексей Дмитриевич кушал с аппетитом, смотрел серьезно и время от времени кивал.
– Фирма «Илион»? – задал он вопрос. – Это собственность господина Ярового.
– Точно? – откладывая вилку в сторону, спросила я.
– Конечно. Меня туда звали в охрану.
– Так… – пробормотала я. – Смотри, что у нас есть. У господина Ярового нелады с вице-губернатором, теперь уже покойным. Еще у него имеется личный экстрасенс. Возможно, тот предпринимает кое-какие шаги, дабы сгладить дурное влияние вице-губернатора на бизнес господина Ярового.
– Яровой – бандит, – безапелляционно изрек Ковалев. – Посадить его возможным пока не представляется, но, по сути, он ничуть не лучше того же Меченого.
– В вас, офицер, говорит зависть к его деньгам. С грошовой зарплатой незабвенные слова основоположника особенно ласкают слух.
– Это какие?
– «В основе каждого большого состояния лежит преступление», – процитировала я.
– В самую точку, – кивнул Ковалев. – Плевать мне на его деньги! Я не о том, на какой он тачке ездит, а о том, что он за человек. А Яровой не человек, а гнида. Скупал предприятия за бесценок, предварительно их разоряя. Внаглую, с помощью своих дружков из администрации, таких же гнид. Если хочешь знать, так Меченый у меня симпатий больше вызывает. Тот хоть башкой рисковал, а этот чем?
– Ну, еще не вечер. Глядишь, найдется добрый человек и несправедливость сию исправит. Чего ты смотришь? Я, как и ты, гнид не жалую. Но сейчас не об этом. Допустим, Яровой бандит по натуре, а бандитские разборки заканчиваются стрельбой. Но здесь у нас в качестве его противника вице-губернатор. Конечно, и его при случае можно за милую душу, но… чревато. Следствие, то да се. Опять же, граждане не дураки и сообразят, кто кому на больную мозоль наступил.
– Ты хочешь сказать, что кукла с иголкой в сердце предпочтительнее? Точнее, сердечный приступ?
– Конечно, – порадовалась я догадливости спутника.
– По-твоему, Яровой такой идиот, чтобы в это поверить?
– Люди – загадочные существа. Допустим, Авдотьев убедил его, что может устранить врага, прибегнув к магии.
– Скорее я поверю, что вице-губернатору яда сыпанули.
– И такую возможность я не отрицаю, – дипломатично согласилась я. – Куколка не сработала, и тогда господин Гусельников приглашает вице-губернатора в ресторан, который принадлежит все тому же Яровому и где господин Авдотьев наверняка чувствует себя вольготно. Есть яды, следы которых в организме через несколько дней обнаружить уже невозможно.
– Есть, только их надо где-то взять.
– Совершенно верно. Вещество, которое было в шприце, тоже в аптеке не продается. А здесь еще великий маг и волшебник, и он вполне мог открыть свою мини-лабораторию на деньги Ярового. Деньги у того, поди, немалые?
– Немалые.
– Вот. Умело разыгрывая эту карту, господин Авдотьев может жить припеваючи.
– Отличная версия. Никаких возражений, – кивнул Ковалев. – Только надо доказать, что Авдотьев ко всему происходящему причастен. Это раз. Но, по словам Вадима Аркадьевича, его кандидатура в злодеи совершенно не годится. Это два. И три: скажи на милость, при чем здесь кладбищенские трупы с отрезанными головами, а главное, убийства?
– Вот так, взял и все испортил, – обиделась я.
– Первая заповедь сыщика – не увлекаться, – напомнил Ковалев.
– А вторая?
– Проверять факты по нескольку раз.
– Ужас какой-то. О третьей даже не спрашиваю. Допустим, Авдотьев умело пудрит мозги не только Яровому, но и своему брату. Прекраснодушный идеалист не пойдет в подручные к бандиту.
– Передергиваешь. Не в подручные, а в экстрасенсы. И не к бандиту, а к бизнесмену. Не знаю, чем экстрасенсы должны заниматься, но ясно, что в их обязанности мочить граждан не входит. Может, он ему даже наставления читает, чтоб заблудшая овца окончательно не сгинула.
Я с неодобрением взглянула на Алексея Дмитриевича, но вынуждена была признать, что он прав.
– Он хотел помогать человечеству… Звучит отлично. Каждый день кто-то из наших политиков готов сказать о себе то же самое. А что они на самом деле вытворяют, объяснять ни к чему. Парню не везло, и у него был повод всерьез разозлиться. Одно то, что он импотент, говорит о многом. Баб уж точно должен ненавидеть.
– Не согласен. Вынужденное воздержание помогает всецело сосредоточиться на духовном. Монахи и отшельники не приемлют секса, так что он может благодарить судьбу за такой подарок. Нет соблазна, не надо тратить силы на борьбу с ним.
– Как-то вы, офицер, с большим знанием дела об этом говорите… – нахмурилась я.
– Иди к черту! – отмахнулся Ковалев и неожиданно покраснел.
– Нет, серьезно. У тебя бывают соблазны? – начала приставать я.
– Еще какие.
– И сейчас?
– Ага. Дать бы тебе по шее… Возможно, так и будет, но пока борюсь.
– Ты грубый человек, но мне нравишься. Допустим, наши мнения по поводу отношения Авдотьева к женщинам разделились, но ты не будешь отрицать, что проблемы у парня налицо. И он вполне мог здорово рассердиться, то есть из идеалиста превратиться в человека, который готов напакостить ближнему.
– Не буду, – кивнул Алексей Дмитриевич. – Но даже его предполагаемая озлобленность не объясняет, с какой стати ему уродовать покойников. Ты считаешь, он устраивал показательные выступления для Ярового?
Я задумалась.
