– Конверт вы отдали следователю?
Василий Николаевич вновь поморщился.
– Следователю я о нем ничего не сказал. И тебе говорю только потому… В конце концов, ты ее знала лучше других и, возможно, сумеешь понять, что за чертовщина… Короче, конверт я вскрыл, как только она из кабинета вышла.
– Не утерпели?
– Испугался. Вдруг, думаю, в самом деле что-то такое…
– Ну и?
– Ну и лишний раз смог убедиться, что у нее не все дома.
– Так что было в конверте? – не выдержала я.
– Ничего. Чистый лист бумаги. Оттого и следователю про тот разговор и про конверт не сказал. Что он мог подумать? Либо я доказательства заныкал, либо она и вправду сумасшедшая.
– Занятно, – откинувшись на спинку стула, произнесла я. – А вы сами что думаете?
– Что я думаю? Я думаю, она заигралась. Всю свою жизнь она жила придуманными ею историями. И это было очередной историей о журналистке, ведущей опасное расследование.
– А кто-то в эту историю поверил? То есть она ненароком зацепила что-то серьезное?
– Возможно, – вздохнул Василий Николаевич. – Хоть я в это особо и не верю. Я бы решил, что ее смерть случайность, и эта невероятная жестокость…
– То есть мы возвращаемся к версии, что она стала жертвой маньяка.
– Пусть в милиции голову ломают, – вновь вздохнув, отмахнулся Василий Николаевич. – Говорят, была еще какая-то папка с документами. Но об этом я ничего толком не знаю. Очень может быть, что документы там такие же, как и в конверте, который она мне оставила.
– Кстати, а вы с ней про тот чистый лист не разговаривали?
– Нет. Неловко было признаться, что конверт вскрыл.
Разговор с редактором очень меня заинтересовал. Не история с конвертом – она как раз в духе Светки: выдавать свои фантазии за действительность, – а мысль, которую он высказал. Светка так заигралась… что кто-то поверил? В этом что-то есть… Вспомнился старый анекдот о том, как одному человеку приказали следить за домохозяйкой, которую якобы подозревают в шпионаже. И человек, побродив за ней по городу, обнаружил в ее поведении массу подозрительного и почти убедился, что она шпионка. А ведь могло быть наоборот: считаешь кого-то обычным человеком, затеваешь дурацкую игру, а он оказывается шпионом. Что ж, версия не хуже другой. Остается выяснить, на кого были направлены Светкины фантазии.
Я сделала еще один телефонный звонок, на этот раз Лилии Кудрявцевой, чью статью читала в Интернете. Мне ответил звонкий голосок, который мог бы принадлежать девочке-подростку. Я представилась и объяснила, по какой причине хотела бы встретиться.
– Вы где остановились? – спросила она.
– В гостинице «Заря».
– Отлично. Там рядом есть кафешка, называется «Домино». Через полчаса устроит?
Через полчаса я сидела в «Домино», пила кофе и поглядывала на входную дверь. Кафе было крохотным, на четыре столика, кроме меня, здесь было еще двое посетителей – парень и девушка, целиком поглощенные друг другом. Лилия Кудрявцева опаздывала. Наконец звякнул дверной колокольчик, и в кафе вошла девушка в джинсах и куртке с капюшоном. Маленького роста, пухленькая, с румянцем во всю щеку. Откинув капюшон, уверенно направилась ко мне. Копна рыжих волос разметалась по ее плечам.
– Привет, – сказала она, бросила сумку на соседний стул и устроилась напротив. – Я – Лиля, а вы Лана?
– Точно. Хотите кофе?
– Ага, с бутербродом. Пытаюсь худеть, но при моем образе жизни это бессмысленно.
Девушка мне сразу понравилась. На вид ей было лет двадцать, глаза смотрели весело. Она улыбалась широко и задорно, но вдруг нахмурилась.
– Вы что, специально приехали из-за этого дела? – спросила Лиля, понижая голос. – Я слышала, журналистикой вы больше не занимаетесь. – Я пожала плечами, а она продолжила: – Не удивляйтесь, я много чего о вас знаю. Моя сестра училась с вами на одном курсе. Вера Калашникова.
– А вы похожи, – кивнула я.
– Ага. Многие думают, что мы родные сестры, хотя мы двоюродные.
Она сделала заказ, потом торопливо съела бутерброд, запивая его кофе, и успела рассказать, как дела у сестры.
– Значит, вас интересует это убийство? А что, если нам перейти на «ты»?
– Не возражаю.
– Отлично. Поначалу это убийство мне покоя не давало. Тут вообще дым стоял коромыслом. Раньше у нас журналистов не убивали, слава богу. И вдруг такое… Еще и после статей о вице-губернаторе. Ты, должно быть, знаешь?
– Читала.
– Вот-вот. Потом страсти поутихли, потому что… дело в самой Старостиной. Многие считают ее чокнутой.
– Правда это или нет, но ее убили.
– Да-да. Я понимаю, о чем ты. Я потратила кучу времени, пытаясь разобраться, и все впустую. Только-только ухватишь ниточку, а потом оказывается, что она никуда не ведет.
– Очень интересно. Нельзя ли об этом поподробнее?
– О чем?
– О ниточках, – усмехнулась я.
Лилия улыбнулась в ответ.
– Я, как заправский детектив, пыталась восстановить события последних дней ее жизни.
– И что, удалось?
– Последние три дня она просидела дома, хотя в редакции сказала, что уезжает к своему другу, вроде бы даже собирается замуж.
– Могла передумать.
– Ага. Проблема в том, что никакого друга не было. Его следов не смогла отыскать не только я, но и милиция. Она его попросту выдумала. Врушка она была, кстати, фантастическая. Без конца придумывала себе любовные истории, рассказывала их, но никто никогда не видел ее с мужчинами. У нее на рабочем столе стояла фотография, где она с возлюбленным в обнимку. Она ее взасос целовала, а весь отдел потешался, потому что одна из сотрудниц узнала на фотографии тебя. Так что неизвестно, кому адресовались поцелуи. Болтали же, что у вас любовь. А после возвращения из Питера, ввиду вашей предполагаемой ссоры, она совсем с катушек съехала.
– Не за вранье же ее убили? – снова усмехнулась я.
– Конечно, нет, – вздохнула Лиля. – Кстати, она утверждала, что фотографию кто-то украл, и устроила жуткую истерику. Это было за пару недель до ее смерти.
– Кто взял фотографию? – насторожилась я.
– Понятия не имею. В общем, девчонки были убеждены, что она все это нарочно придумала, чтобы привнести драматизма в свою серую жизнь. Хотя, может, кто-то и свистнул из вредности, а потом постеснялся признаться.
– Сослуживцы ее не жаловали?
Лилия развела руками и закатила глаза. Понять ее жест можно было в том смысле, что «не жаловали» – еще мягко сказано, и причин для такой нелюбви более чем достаточно.
– В это трудно поверить, когда читаешь статьи, вышедшие после гибели Светланы.
