— От самой школы за нами шел, — сказал Борис.
— А что ему нужно?
— Ничего. Шпионит…
— Думаешь, он чего-нибудь подозревает?
— Он всех подозревает.
— Лучше, чтобы он нас не слышал, — повторил Алексей Палыч.
Борис поднял с земли гнилой сук, подкинул его в руке. Ухо, полщеки и глаз исчезли.
Сук ударился о сосну, разлетелся на куски. Скрюченная фигурка метнулась в сторону и скрылась за кустами.
— В обход пошел, — заметил Борис. — Давайте выйдем на полянку, там он к нам не подберется.
На полянке они присели на поваленное дерево.
— Борис, — сказал Алексей Палыч, — я, кажется, понял. Вчера, когда мы ужинали…
Вчера, когда в доме Мухиных ужинали, за столом собралась вся семья: Анна Максимовна еще не ушла на дежурство, Алексей Палыч уже пришел из школы, дочь Татьяна успела вернуться из города, а летчик Саша был отпущен сразу после работы, как и все нормальные люди.
Анна Максимовна была в плохом настроении: Андрюша сегодня капризничал, днем не спал, и она не успела сбегать в магазин, до которого было двести метров.
— Разносолов не будет, — предупредила Анна Максимовна. — Ешьте что дают.
На эту реплику никто не ответил. Алексей Палыч, как человек, чувствующий за собой вину, старался быть незаметней; дочка, понимавшая, что мать чем-то раздражена, понимала также, что в ближайшие лет пять Анна Максимовна еще будет нужна. Летчик Саша был вообще молчалив от природы.
Но сегодня Анне Максимовне очень хотелось, чтобы ей возразили.
— Ну, что же молчите? — спросила она. — Рассказали бы хоть кто-нибудь, как день прошел.
На это предложение тоже никто не откликнулся.
— Татьяна?
— Мам, ну что у меня может быть нового? Лекции… скоро зачеты…
— Алексей?
У Алексея Палыча новости были — такие новости, что о них не то что говорить, а даже думать не хотелось.
— У меня, Аня, ничего, все по-старому.
Анна Максимовна взглянула было на Сашу, но тут же безнадежно махнула рукой.
— Выходит, у меня одной новости, — сказала она. — У нас в доме завелись мыши. Довольно странные мыши. А может быть, крысы. Правда, я еще не встречала таких крыс. Продукты едят вместе с жестянками.
При слове «продукты» Алексей Палыч слегка похолодел.
— А что случилось? — спросила Татьяна.
— Сама понять не могу, — сказала Анна Максимовна. — Сегодня полезла на полку в прихожей, хотела Андрюшке баночку яблочного сока открыть. Смотрю — как будто чего-то не хватает. Стала считать — не хватает двух пачек «Малыша», двух баночек сока и пачки рисово-молочной смеси.
За столом снова установилось молчание.
Летчик Саша, несмотря на природную скромность, обладал воображением. Он представил себе, как ночью, под одеялом жует рисово-молочную смесь, и покраснел. Алексей Палыч тоже покраснел, но совсем по другой причине.
— Ну ладно — мыши, — продолжала Анна Максимовна. — Но баночки-то стеклянные с железной крышкой. Их не то что мышь, собака не унесет.
— Может, ты скормила и забыла? — предположила Татьяна.
— Как же я могу забыть? — возмутилась Анна Максимовна. — Разве я не помню, сколько заплатила! Два двадцать пять, три раза по шестьдесят четыре, рубль семьдесят семь и сосиски по два шестьдесят. Восемь пятьдесят четыре! Две копейки она не сдала, я промолчала. Восемь тридцать шесть. Как раз на три двенадцать не хватает.
Из этого подсчета, понятного только Анне Максимовне, было ясно, что ошибиться она не могла.
— Куда же все это делось? — спросила Татьяна.
— Вот и я интересуюсь — куда.
— Но ведь не мы же съели, — сказала Татьяна.
— А кто? И не в деньгах дело. Просто интересно — кто мог взять? Украли, что ли?
— Теперь уже и мне интересно, — сказала Татьяна.
Алексей Палыч кашлянул.
— Таня, перестань спорить с матерью, дай ей спокойно поужинать.
— Разве я спорю? — спросила Татьяна. — Если из дома пропадают никому не нужные вещи, то просто любопытно, кто их мог взять.
— Не нужные никому, кроме ребенка, — осмелился заметить Саша, и у Алексея Палыча задрожали колени. Молчаливый Саша попал в самое яблочко. Ведь детское питание не нужно никому, кроме ребенка. Ребенок сам взять не может. Значит, продукты взялидляребенка. Такой, и только такой, вывод следовал из Сашиных слов. Алексей Палыч понимал это совершенно ясно. Теперь оставалось только выяснить: кто? Дальше Алексей Палыч боялся думать.
— Выходит, он сам взял? — И Анна Максимовна кивнула на кроватку, где в позе лягушки, распластавшись на животе, сладко спал Андрюша.
Алексей Палыч произнес нечто среднее между «ха-ха» и «хе-хе», показывая тем самым, что шутку жены он оценил. И напрасно произнес. Ведь сказано: не высовывайся…
— Алексей, а уж не ты ли? — спросила Анна Максимовна.
Тут пришла пора сказать, что Анна Максимовна не ошиблась: продукты похитил как раз Алексей Палыч. Но признаваться у него не было никакого желания, потому что тогда-то и возникал самый страшный вопрос: зачем?
Ответить на этот вопрос Алексей Палыч не мог и потому избрал популярную среди неопытных преступников тактику: на вопрос отвечать вопросом. В этой тактике было два преимущества: первое — он не лгал; второе — он заставлял следователя самого отвечать на свои же вопросы.
— Зачем же они мне? — храбро спросил Алексей Палыч и даже пожал плечами.
— Я уж не знаю — зачем, — сказал Анна Максимовна. — Помню, тебе для каких-то опытов клейстер понадобился, унес ты тогда из дома пакет с мукой.
— Клейстер — другое дело. Но какие же могут быть опыты с яблочным соком?
— А может быть, тебе банки понадобились…
— Зачем же мне банки? Разве дома мало пустых банок?
Надо сказать, что врать Алексей Палыч был не мастер. И тактика его только потому позволяла уклоняться от истины, что Анна Максимовна была неопытным следователем.
Опытный следователь ставит вопрос прямо: «да» или «нет», «ты» или «не ты»? Тут-то преступник и выдает себя замешательством или каким-нибудь вилянием. Но Анна Максимовна не была специалистом по допросам.
— Это верно, — сказала она, — банок дома полно. А рисовой смеси ты тоже не брал?
— Зачем мне рисовая смесь? — гнул свое Алексей Палыч.
— Папа, тебя же никто не обвиняет. Ты просто скажи: «Не я», — вмешалась настырная Татьяна.
— Зачем мне две пачки «Малыша»? — уже по инерции забежал вперед Алексей Палыч.
