— Эй! – остановила его Осколова. – Екатерина Андреевна, сначала понятых нам организуйте… Кому мы потом будем доказывать, что замок до нашего прихода был цел.
«Организовать понятых» удалось не без труда. Следовательского удостоверения у Катерины не было, что еще больше осложняло задачу, а большинство жильцов дома и вовсе, должно быть, принимали Астафьеву за представительницу каких-нибудь «Свидетелей Иеговы» и дверь не открывали. Минут через десять Катя все же привела к двери студента – кажется, не вполне трезвого – и пенсионера. Когда те подтвердили целостность замка, Жора вооружился отмычками и, как опытный домушник , начал подбирать ключ.
— Замок стандартный. Даже неинтересно… — проворчал эксперт, легко открывая дверь и первой пропуская Галину Дмитриевну внутрь.
Осколова сделала два шага и замерла:
— Жора, надеюсь, у тебя фотопленки еще много? – спросила она.
Овцын через ее плечо заглянул в квартиру и громко и протяжно свистнул. Катя, не удержавшись, тоже вошла следом. В единственной комнате все было перевернуто вверх дном: вещи из шкафов, книги из стеллажей, посуда – все вперемешку валялось на полу. Почти вся крупная мебель была отодвинута от стен, даже часть паласа свернута. Эксперт, не теряя времени, приступил к съемке с разных ракурсов, а Галина, осмотрев наметанным глазом комнату, прошла через небольшой коридор в кухню. Катя, словно хвост, поплелась за ней.
А в кухне Астафьевой даже стало слегка не по себе – она никогда не отличалась особенной впечатлительностью, но сейчас, закрыв рот ладонью, невольно прижалась спиной стене, пока на нее не прикрикнула Осколова:
— Екатерина Андреевна, не трогайте ничего, ради бога!
Прийти в ужас было отчего. Противоположная стена была в засохших потеках крови, в самом ее низу отчетливо виднелись бурые следы ладоней, а линолеум, особенно его угол, был буквально залит красно—коричневой жидкостью.
— Здесь сначала эксперт поработает… — Осколовой пришлось едва ли не выталкивать приросшую к стене Катерину из помещения.
Однако скоро пришлось взять себя в руки: никому не хотелось задерживаться здесь дольше положенного, потому Галина усадила Астафьеву на стул в центре комнаты, вручила ей бланки протоколов и принялась диктовать описание квартиры. Работать в разгромленной комнате было с чем, потому провозились следователи до пяти часов вечера. Вера Токарева, пройдясь по квартире, дала показания, что ничего не пропало: деньги, ювелирные украшения, аппаратура – все было на месте. На вопрос, кто и что мог здесь искать, она ответить не смогла.
Работая сегодня с Осколовой, Катя неожиданно прониклась к ней уважением – пусть у нее дурной характер, напрочь отсутствуют понятия сочувствия и сострадания, но она настоящий профессионал. Ее уважали оперативник, с полуслова понимали эксперты.
Закончив с описанием места преступления, Катя понятия не имела, что им еще тут делать – в справочниках для начинающих следователей было написано, что после этого помещение нужно опечатать. Но Галина все еще переговаривалась с экспертом—криминалистом – причем говорили не о личном – и, судя по всему, уходить не собиралась.
В дверце кухонного гарнитура рядом с залитой кровью стеной Овцын обнаружил застрявшую пулю:
— Калибр девять миллиметров, — на глазок определил он. – Стандартная, как от Макарова .
— Упаковывай и обязательно сравни с той пулей, которую медик вытащили из тела Блондинки.
— Кого ты учишь, Галочка… Лучше скажи, с носителем изымать?
Галина оглядела гарнитур и махнула рукой:
— В план-схеме все отразили, траекторию полета пули потом посчитаешь. Так что черт с ней, отпиливай кусок и все. Екатерина Андреевна, гильзу не затопчите.
Катя, стоя на пороге кухни, действительно чуть не наступила на масштабную линейку, лежащую рядом со стреляной гильзой. Ее еще не успели упаковать, хотя сфотографировали и описали в протоколе уже давно.
Астафьева, спохватившись, отошла назад, а потом вовсе вернулась в прихожую, где она точно никому не могла помешать. Стало ей отчего-то тоскливо, подумалось, что если она сейчас уйдет из этой квартиры, то отсутствия ее – следователя – никто даже не заметит.
В шкафу рядом с ней висела верхняя одежда Натальи, и Катя поняла, что одежду еще не осматривали – что странно, потому что если Черных куда и выходила в свои последние дни, то явно только в этой куртке. Не долго думая, она начала методично обыскивать карманы. В левом она нащупала пачку сигарет и какой-то клочок бумаги. Вытащив находку на свет божий, Катя убедилась, что это не записка с именем убийцы, а обыкновенный магазинный чек. В 9.10 первого мая Наталья купила сигареты в супермаркете «Снежинка» по адресу Суворова, 9.
Входная дверь распахнулась и больно толкнула ее в плечо:
— Извини… — это был оперативник Максим Федин. – Галина где?
— На кухне. Но не ходи туда лучше: там следы повсюду, а наступишь, она рычать будет… — потирая плечо, ответила Катя.
Федин, с сожалением, заглянул на кухню, но с Катериной согласился:
— Ладно… я попозже забегу.
— Ты куда? Поквартирный обход делаешь? Я с тобой!
И, прихватив папку с бланками протоколов, выбежала следом. Разговоры со свидетелями всегда были ее коньком, может, хоть здесь она будет полезна.
Во всем многоэтажном, длинном, как Китайская стена, доме людей, знавших Наталью Черных хотя бы в лицо, нашлось немного. На втором этаже подъезда Черных жил одинокий пенсионер, большую часть дня, да и ночи, просиживающий у окна. Пенсионер и сейчас курил на редкость дурно пахнущие сигареты и посматривал то в окно, то в телевизор. Пришедшим следователям он не без интереса рассказал, что видел.
— Двадцать девятого апреля, значит… или тридцатого, когда стемнело уже, она приехала. На такси прямо. На плече сумка, большая такая, вещевая… Вот, значит. Я ее почему заметил? Потому что она до этого недели две не появлялась. С командировки какой, что ли, вернулась?..
— Она точно одна приехала? – спросил Максим.
Пенсионер укоризненно посмотрел на него и, кажется, обиделся:
— Я из ума пока не выжил, молодой человек, — он даже по деревянному столу постучал. – Говорю же – одна! Из такси – и прямиком в подъезд.
— А вы уверены, что это была Черных? – на этот раз задала вопрос Катя, тоже рискуя получить уничижительный взгляд.
— А как же – уверен! Она женщина видная, вот я ее и запомнил. Я-то хоть и старый уже, а на барышень посматриваю… — рассмеялся он и отчетливо подмигнул Катерине.
В последний раз пенсионер видел убитую утром первого мая.
— За мной внук приехать должен был и на дачу отвезти, косточки на солнце погреть… Деньки-то стояли славные… Так вот, значит, я в окно и посматриваю, а тут она приезжает. Снова на такси.
