— Даже если бы она уехала в другой город, в другую страну вы бы все равно ждали ее звонка – раз в три дня? – скептически поинтересовалась Катя.
— Конечно, — без тени сомнения ответил Люсов, — Наташа все знала… она не могла не звонить. Хотите, я покажу вам ее фотографии?
Он впервые посмотрел на Астафьеву заинтересованно и, не дождавшись ее ответа, соскочил с табурета и вихрем пронесся комнату. И на сей раз позволил туда зайти и Катерине. Там действительно был беспорядок – на диване, креслах и столах были разложены бумаги. Подняв одну, Катя поняла, что это стихотворение, впрочем, Люсов тут же отобрал листок. Зато взамен дал толстый и тяжелый альбом для снимков.
— Это Наташа только пошла в первый класс… это она в музыкальной школе… — он нервно усмехнулся: — слышали бы вы, как я упрашивал ее отдать мне эти фотографии. А это уже в университете – наша группа. Смотрите, она самая красивая, правда?
Утверждение было спорным – красавиц со смешными теперь прическами-«химками», так популярными в середине девяностых, на их курсе было много, Наталья мало чем выделялась. Разве что держалась уверенно, одета была чуть более модно, чем остальные, и во взгляде еще не появилось той обреченности, какую Катя видела на снимке Лины.
— А вы здесь есть? Вы же вместе учились? – задала она вопрос.
— Да… вот я.
Люсов указал на худого и длинного и белобрысого юношу с усиками. Его фигура была расположена с самого края групповой фотографии, и при менее внимательном просмотре могло показаться, что он вообще случайно попал в кадр. Наталья же явно была звездой курса – стояла в центре, а за талию, как давнюю и близкую подругу ее придерживал очень симпатичный молодой человек.
— А это кто? – спросила о нем Катя.
— Я не хочу об этом говорить, — мгновенно помрачнел Люсов и перевернул страницу. – Здесь, как видите, у них еще роман, но он не ценил Наташу, и вскоре она поняла, что только со мной ей будет спокойно. Как и мне с ней… А это Наташа получает награду. Первое место по области, — Георгий произнес это с гордостью.
— Первое место за победу в конкурсе? – подхватила Катя беседу. – А что за конкурс?
— Журналистики, конечно.
— То есть, она занималась журналистикой профессионально?
Катя была удивлена, потому что у нее сложилось впечатление, что никаких высот в своей специальности Черных не достигла и перебивалась писанием статей только до тех пор, пока не устроилась в университет.
Люсов же рассеянно перевел взгляд с фотографии любимой Наташи на Астафьеву и был, казалось, не меньше удивлен:
— А вы не знали? Да, Наташа профессионал – настоящий профессионал в отличие от меня. У нее могла бы быть такая карьера…
— И что случилось? – допытывалась Катя.
Люсов снова уткнулся в альбом и любовался Черных:
— Я сам толком не знаю, понимаете, мы тогда еще не встречались… Я только слышал, что Наташа очень долго разрабатывала какую-то фирму, что-то связанное с экономикой – статья была заказной… Мы все этим занимались, — поспешил оправдать ее Люсов, — на то, что платили в редакции ноги можно было протянуть. Но статья так и не вышла, уж не знаю почему. Это была больная тема, мы никогда об этом не говорили. Заказчик статьи решил, что Наташу перекупили, обозлился на нее и пообещал, что на ее карьере в большой журналистике можно ставить крест. И обещание свое сдержал – у Наташи было после этого много проблем: уволили из редакции, хотя потом приняли обратно, несколько раз обвиняли в клевете, даже уголовное дело пытались сфабриковать… Да, у нее могло бы быть большое будущее в журналистике, но – не сложилось.
— Вы не помните, кто был заказчиком той статьи?
— Что вы, я и не знал этого никогда.
Напоследок, Катерина спросила для проформы:
— Когда вы были в Старогорске, вас допрашивали на протокол?
— На протокол? Нет, я вообще не разговаривал ни с кем из полиции, — прочитав удивление на Катином лице, добавил: — они и не знали, что я там. Я наблюдал издалека и пробыл на кладбище очень недолго.
— Понятно, — произнесла Астафьева, — а у вас есть мысли по поводу того, кто мог желать смерти Натальи?
О врагах Черных Люсов до этого не упомянул ни разу, хотя характер у той был не сахарный, и недоброжелателей наверняка накопилось достаточно. Бывший муж и сейчас даже бровью не повел:
— Вы знаете… Екатерина Андреевна, да? Вы верите в судьбу? А я верю. Просто Наташин срок подошел. Это неважно, кто выстрелил в нее – она должна была умереть.
— Почему вы считаете, что должна была? — немало удивилась Астафьева.
— Потому что нам с ней нельзя быть поодиночке. А она этого не поняла.
Утром в воскресенье Катя проснулась в отличном расположении духа. Погода была отличной – жара еще не чувствовалась, туча, которую она видела вчера, так и прошла по юго-западу, а небо над центральными районами Москвы было безоблачным, словно нарисованным. Наслаждаясь своим любимым городом, Катя, не спеша, направилось в редакцию газеты «Москвич», где работала Черных. После ее увольнения прошло почти два года, и людей, работавших непосредственно с ней, здесь практически не осталось – большая текучка. Но сотрудников, знавших ее лично, Катя все же отыскала. Таких было всего двое – молодая женщина по имени Светлана из отдела рекламы и дама—редактор средних лет – Анна Николаевна. Кате очень повезло – сегодня сдавали в печать свежий номер, потому редакция не пустовала.
— Ну да, работала здесь такая светленькая, высокая, – жеманно и немного растягивая слова, ответила Светлана, — все ходила, нос задирала. Звезду и надежду отечественной журналистики из себя корчила. Ну, как же – у нее ведь такие публикации были в девяносто лохматом году, куда нам до нее…
— Сложный у Натальи Михайловны был характер, сложный, — более сдержанно ответила редактор, но по существу была со своей коллегой согласна.
— Может быть, у нее подруги были среди коллег? – с надеждой спросила Астафьева.
— Подруги! Скажете тоже… — едва не рассмеялась рекламщица.
— Зачем ты так, Света, — укорила вторая, — с Ольгой Матвеевой Наташа была в неплохих отношениях. Но с ней вы вряд ли свяжетесь, она уехала из России. Да, пожалуй, больше она ни с кем особо не общалась.
Да… не густо. Признаться, Катерина ожидала от похода в редакцию большего. Разве что о той ненаписанной статье, о которой упоминал Люсов, удалось кое-что выяснить. Анна Николаевна сама предложила Астафьевой пройти в архив, где, копаясь в ящиках, извлекала немаленькую коробку с дискетами.
— Наташа такая аккуратная была… — вздохнула редактор, — перед увольнением сама все перепечатала и оставила у нас копии. Это весь ее архив.
Черных начала работать в «Москвиче», еще будучи студенткой – и сразу зарекомендовала себя как профессионал. К работе она относилось с несвойственной юной девушке ответственностью, отличалась упрямством и напористостью. Легко и быстро завязывала нужные знакомства и ей не было равных в умении добыть самую ценную информацию. А главное, Наталья очень любила свою работу.
