— Это не я… — замотал головой наркоман.
— Вот и он не хочет, — подхватила Катя. – И, наверное, прямо сейчас рассказывает, как ты монтировкой замахивался. И ты бы на его месте рассказал… Ты учти, мужичок этот, на чьи деньги ты ширнулся – мент. А бритоголового, который тебя из бара выдергивал, помнишь? Он его лучшим другом был. Ты убил его лучшего друга, понимаешь? — Красивые ресницы мальчишки вздрогнули, а взгляд тревожно заметался.
Слова эти были, конечно, чистым блефом – никто второго пацана не избивал: Астафьева это точно знала. Не потому, что Иван был таким гуманным, просто он умел работать – требовалось не так уж много фантазии, чтобы получить от наркомана признание без рукоприкладства.
Но задержанному этот блеф показался убедительным.
«Нет, не мог, — решила Катя. — Мальчик с такими ресницами не может убивать».
— Догадываешься, что от твоего соучастник останется после той беседы? А ты следующий, – холодно продолжала Астафьева. — С тобой то же самое сделают, когда мне возиться надоест.
А мальчишка все ещё молчал, ерзая на стуле. Молчал уже не потому, что не хотел говорить – теперь он испугался. Теперь он готов был сказать что угодно – лишь бы не попасть в соседнюю комнату.
«Неужели не верит мне?» — подумала Катя.
Она выключила настольную лампу, взяла ключи от кабинета и приоткрыла дверь. Выводных в коридоре не оказалось, хотя те заверяли, что будут рядом, если что.
— Уводите! – громко сказала Катя в пустой коридор.
— Нет! Не надо… — испуганно остановил её мальчишка. — Пожалуйста, не надо! Я всё скажу… Спрашивайте – я всё скажу.
— Где ты взял телефон? — не отходя от двери, повторила вопрос Катя.
— Мы не знали, что это мент, правда! Если бы знали – мы бы… Мужик тот не сказал… сказал только, что нужно ключи от машины у него взять, и что он будет один…
— Где ты взял телефон? – повысила голос Катя.
— Говорю же у… у мента этого…
— Так это вы его убили?
— Нет…это Темыч…это не я, — срывая голос убеждал и почти выл мальчишка. — Я только монтировку доставал.
«Темыч – это, наверное, тот, который у Вани», — как будто со стороны отметила Катя.
— Зачем взяли ключи?
— Ключи мужику нужны были…
— Имя?
— Не знаю, он не сказал…
— Имя! – перебивая, жестко спросила Астафьева.
— Он не говорил, правда!
«Ладно, это уже детали – потом дожмем», — смягчилась она.
— Где и когда собирались ключи передать?
— Он у подъезда дожидался… мы сразу, как вышли – ключи ему и отдали.
— Он в машину заглядывал?
— Да, — закивал мальчишка, — сразу в машину и заглянул – искал что-то.
— Когда договорились встретиться?
— Никогда… мы же ему ключи отдали.
— Ну а заплатить он вам должен был? – Катя помнила, что при себе у них было рублей пятьдесят. Или они остальное уже прогуляли?
— Нет…да у мента и так в лопатнике бабла до фига было! А нам ещё ключи от квартиры достались… Тот, который наводку дал, он не сказал, что это мент. Если бы сказал – мы бы… никогда…мы…
— Сколько денег было в бумажнике?
— Пятихатка…
— Врешь.
— Правда, пятьсот!
— Этого даже на одну дозу не хватит, — не верила Катя.
— Хватит, — парень улыбнулся. – Еще и часы ведь были. И мобильник.
У Кати уже не было сил стоять на ногах, она безвольно села к столу. Перед глазами у нее плыло: кабинет принимал форму полутемного Лининого подъезда, отчетливо слышался скрежет битого стекла по бетонному полу.
«— И как вы не боитесь ночью одна гулять, Екатерина Андреевна?.. — полушутливо спросил откуда-то Миша Дорофеев».
Катя тряхнула головой, отгоняя наваждение. Мальчишка все ещё говорил что-то, доказывал, что они не знали, что Миша полицейский. Катя, не обращая на него внимания и плохо себя контролируя, положила перед ним чистые листы и ручку:
— Пиши! – глухо велела она.
Потом вышла из кабинета, просто заперев мальчишку внутри. Второй этаж, на окнах решетки – никуда не денется. А самой ей больше всего сейчас хотелось прилечь куда—нибудь или хотя бы сесть. Она толкала все двери подряд, но незапертым оказался только кабинет Толика Василенко. Самого хозяина не было, зато по комнате расплывался мерзкий, но до странности знакомый запах. Впрочем, на это Катя сейчас внимания не обратила. Порывшись в тумбе стола, она сразу нашла открытую и ополовиненную бутылку водки – Василенко Катя сейчас почти понимала. Выдохнув, как учил когда-то давно Салтыков, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка. Потом, зажмурившись, она долго пыталась охладить обожженное горло водой из графина…
ГЛАВА 14. ЗАДЕРЖАНИЕ
Очередной допрос Веры Токаревой проходил в преподавательской Старогорского Университета. Женщина уже не скрывала своего недовольства, и Кате казалось, что нервничает она даже слишком.
— Ну сколько это может продолжаться, — сделала мученическое лицо Токарева, — то полицейские ваши, потом женщина эта – Осколова – теперь снова вы. Я понятия не имею, кто мог стрелять в Наташу!
— Я не отниму много времени, — пообещала Астафьева, — тем более что я по другому поводу. Не могли бы вы рассказать мне о Георгии Люсове?
Токарева недоверчиво посмотрела на следователя:
— Господи… неужели вы подозреваете его в убийстве Наташи? Вздор. Гоша мухи не обидит – он очень добрый, очень хороший человек.
Катя не стала поправлять Токареву, хотя на данный момент она подозревала Люсова не в убийстве жены, а в убийстве других пяти женщин.
Сегодня утром вернулся в Подмосковье Максим, и первым делом Катерина выведала у него, был ли на кладбище в день похорон хоть кто-то похожий на Люсова. Федин вспомнил незнакомого мужчину, примерно ровесника Люсова, но тот прошел мимо памятника Черных, да и внешне не был похож на ее бывшего мужа. Значит, алиби на время последнего убийства у него не было – Люсов выезжал куда-то в сторону Подмосковной Мещеры, но куда конкретно – скрывал. Еще больше она укрепилась в этой версии, когда изучила краткие биографии убитых: первая по счету жертва была лаборанткой в Колледже Люсова, а третья жила в том же районе Москвы, что и он. То есть, теоретически, они могли хоть каждый день ездить в одном автобусе до метро. И абсолютно не понятно было, что эти женщины делали в вечернее время в районе Мещеры – ни недвижимости, ни родственников—знакомых у них там не имелось.
