У дяди Юры в Москве начались неприятности на работе, и его за это жена выгнала, догадалась Ритка. Перестал приносить в дом, вот и выгнала. Это часто так. Витя-бобыль тоже – работал на фабрике в райцентре, встала фабрика, получки нету, и жена прогнала. Он вернулся в деревню бухать и рыбачить, но умирать даже не думает.
А дядя Юра совсем не пил. Может, он от обид умер? Вон бабушка раз говорила, что, если много обид молча терпеть, в животе болезнь расти начнет и сгложет…
Высокий седой, такой же строгий и ученый, как в телевизоре, не спеша, бережно перебирал листочки со словами в старом чемодане, гладил их ладонью, как живых, и уважительно, на «вы», разговаривал с бабушкой.
Ритка вышла на терраску с клочковатыми, из разных тканей, занавесками.
Тут еще пахло дяди-Юриным куревом – вон и бычок в глиняной пепельнице, и на обоях свежая надпись карандашом – должен в автолавку семь пятьдесят.
А дяди Юры больше не будет нигде и никогда.
Дядя Юра в матерчатой кепке часто курил на корточках возле колонки вместе с другими мужиками, вроде такой же, как они, но совсем другой. Улыбался хорошо, говорил серьезно и вежливо со всеми, даже с малышней. И девчонки стеснялись при дяде Юре ругаться матом. Даже Ленка Балабанова.
Дядя Юра был без понтов. Настоящий. Он оставил после себя чемодан слов и умер в канаве.
Ритке страшно – а вдруг она тоже такая? Ритка оглядывает себя сверху вниз, смотрит на ладони и колени. Или это только с дядьками бывает? У кого спросить? Или про такое никак не узнаешь загодя, а только потом, когда уже умрешь в канаве, друзья придут и скажут?
Надо что-то делать, чтобы не стать талантливой, искренней, честной и скромной. Надо быть как Славка-тракторист – с зоны татуировки, с войны шрамы, все его боятся, магазинщица дарит золотые цепочки, а бабушка говорит, что из Славки батя сызмала душу выбил. Надо как Славка – и будешь жить долго и хорошо…
Ритке до того страшно стать как дядя Юра, что она смотрит далеко через поле, в сторону церкви, и шепчет:
– Господи! Господи! Господи!
Объяснительная
– Ну, – сказала Юлия Валерьевна и улыбнулась, – и зачем тебе все это нужно?
Беседовали у нее в кабинете. Там кругом хрустальные вазы, цветы, письменные приборы, сервизы, какие-то бронзовые коты – просто девать некуда. Крутая гимназия, вот завучу и несут подарки. Хотя в спортивной школе тоже нормально несли. Однажды классной подарили мультиварку, так она прямо чуть истерику не закатила: «У меня уже есть мультиварка, как так можно, какая невнимательность, полное отсутствие чуткости!» Мультиварку забрала мать Лырчикова – они многодетные, Лырчиков – бесплатник. Учителя везде хорошо живут, если, конечно, не в деревне. Сейчас без профильной школы, которая под какой-нибудь крутой универ заточена, вообще никуда. Отец прогнулся, чтобы в эту гимназию запихнуть. Теперь начнется…
Как это учителя так умеют разговор повести, что даже если не виноват, сидишь стесняешься и на душе тошно, как будто ты серийный убийца?
– Зачем было видео в интернет выкладывать? – опять спросила Юлия Валерьевна. – Славы захотелось? Конечно, много просмотров… Довольна? А у людей, между прочим, неприятности. Уволен замглавы районной администрации, начальнику дорожного участка объявлен строгий выговор. Конечно, они виноваты. Проявили равнодушие. Но… Но… Ты что, действительно все лето там просидела?
– Я в конце июня приехала. Он там уже лежал. И мы стали около него собираться.
– Ты комментарии читала? «Стыд и позор», «Администрацию – на мыло, а дети – молодцы», «Да какая детям разница, где клей нюхать»…
– Мы ничего не нюхали! – возразила Евдокия.
– Не надо шуметь, – строго сказала Юлия Валерьевна. – Объясни мне, что там у вас произошло.
Евдокия замолчала. Надо как-то начать, попробовать.
С чего начать-то? Отец встречал на станции? Нет. У нас дом прадеда в деревне? Опять не то. Там ремонт федеральной магистрали? Это еще хуже, чем сочинения писать. Не любила Евдокия писать сочинения. Или рефераты. Всегда хотелось начать со слова «короче» и потом быстро накатать два-три предложения, и ладно. А тут надо рассусолить чуть ли не на десять страниц… Вот Ахлановская из десятого «Б» классно сочинения пишет. Так она и стихи сочиняет. Белые. Это когда без рифмы, не в лад, невпопад, а красиво. Всё – ах, ох… Ее в журнале напечатали. Хотя в рифму труднее, а такой белый стих любой сочинит.
Вот и здесь тоже. С чего начать-то? Может, попросить разрешения написать объяснительную? Однажды, еще в старой школе, в спортивной, поехали на сборы в Нижний Новгород, а там Ширафутдинова подговорила сходить на Стрелку – где Ока сливается с Волгой. Говорит, там красиво, бабушка просила сходить, она раньше жила в Нижнем, а теперь совсем старая, даже в поезд не загрузить, говорит, сходи за меня на Стрелку. Пошли, короче, на Стрелке селфи сделали, а на обратном ходу заблудились, опоздали на автобус, там уже в полицию звонили. Ор стоял – трэшак реально… А Вадим Евгеньевич, старший тренер, велел написать объяснительную. Сели с Ширафутдиновой, помозговали, написали своими словами, всё как есть, что уважили бабушку, ветерана труда… Вообще никто не ругался. В чужом городе время надо с запасом рассчитывать, сказал Вадим Евгеньевич. И всё. Может, сейчас тоже в письменном виде? А то очень долго объяснять. К тому же надо стараться говорить аккуратно, хорошим русским языком. Тут в гимназии все говорят хорошим русским языком, а за ворота выйдут – понеслось… Не как в деревне, конечно, но тоже… И чего отцу эта гимназия далась? Сидеть с этими ботанами, с белыми стихами, валенком себя чувствовать? Подумаешь, спина болеть стала… Тренироваться же все равно можно…
У Юлии Валерьевны зазвонил мобильный в чехольчике со стразами. Она посмотрела на определитель и сказала:
– Я сейчас приду. Подумай, пожалуйста, как ты все это объяснишь.
И вышла в коридор.
Чтобы аккуратно, воспитанно и прилично, без сленга этого, без словечек там всяких, без «ну», без «значит», без «короче», то это точно в письменном виде нужно. Лучше получится. Вот Ахлановская бы сейчас прихватилась! Белым стихом накатала бы объяснительную.
Евдокия посмотрела в окно. Валил снег. И это еще только конец ноября. Даже не весны, а хотя бы Нового года ждать – все равно что ждать, когда вырастешь…
Евдокия вздохнула и стала сочинять объяснительную.
«Уважаемая Юлия Валерьевна. У нас есть дом прадедушки в деревне. Бабушка жила там раньше, а потом выросла, поехала в Питер и поступила в институт. Но каждое лето приезжала туда. Потом бабушка вышла замуж, родила моего отца, и он тоже жил там каждое лето. Бабушка уже умерла, а мы каждое лето приезжаем туда.
