– Привет, – не поворачиваясь, сказала Оля. – У меня тут кладбище шершней.
Действительно, на деревянном подоконнике валялись огромные дохлые и полудохлые шершни, и Оля разрезала их пополам большими ножницами.
– Я их сначала одуряю этой вонючкой из баллона, чтобы они не могли летать, а потом разрезаю пополам. Там есть еще ножницы, давай тоже!
– Да? – нерешительно спросил Тимофей.
– А ты думай, что это твои враги, – посоветовала Оля. – Вот, например, это у меня Олеся Тарасовна по сольфеджио, ужасно вредная. Это Алиска, она надо мной на физре смеялась… А это – лень, дурость, разгильдяйство и равнодушие.
Тимофей вспомнил врагов, задир, вредин, и дело пошло! Толстый шершень был просто вылитый доктор Сергей Борисович. Когда мама Тимофея спросила, что делать, чтобы у младшей сестренки не было аллергии, доктор ответил: «Снимать штаны и бегать». Тимофей щелкнул ножницами. Сергей Борисович хрустнул и развалился пополам. Из него потекло что-то желтенькое… Тимофей вздохнул от удовольствия, но тут вошла Олина бабушка.
– Вы что делаете?! Нелюди! Бедные жучки! Да что же это такое! – запричитала она. – Жучочки бедные…
За стеной перестали играть на гитаре.
– Не паникуйте, Инесса Вадимовна, – послышался голос Олиного папы. – Шершень – паразит, кровососущее насекомое, чей укус опасен для здоровья, особенно для людей с маленькой массой тела. К тому же у шершней нет нервных окончаний.
– А у бабушки есть нервные окончания? – заинтересовалась Оля, лязгая ножницами.
– Нелюди! – застонала бабушка.
Олин папа вышел на веранду и забрал у Тимофея и Оли ножницы.
– Пойдемте, братцы, погуляем, – предложил он.
Вот это да! Олин папа дома, играет на гитаре, никуда не спешит и сам предлагает погулять!
Трое вышли на улицу, кутаясь в целлофановые плащи. Лил дождь.
В гнезде на водокачке сидели аисты. Вернее, мама и двое детей сидели в гнезде, а папа, самый большой аист, сердито нахохлился и честно мок на макушке столба с проводами.
– Обиделся на своих, – догадалась Оля.
– Замучили они его, вот как вы меня, – сказал Олин папа.
Из-за озера ветер гнал темные тучи. Они летели черными некрасивыми клочьями, как будто на небе кто-то ссорился, дрался и пускал «клочки по закоулочкам».
– Там у них фабрика темных туч, что ли? – спросил Олин папа. – Не знают, что туч уже полно, и всё продолжают их делать.
– А я знаю, из чего делают тучи! Из недоставленных эсэмэсок и символов, которые не может прочитать Word, – сказала Оля. – Нам на «Окружающем мире» практиканты говорили.
– Это пурга, – поправил папа.
– Пурга из снега, а тучи точно из недоставленных эсэмэсок.
– А из того, что остается и не годится даже для туч, из этих остатков делают крабовые палочки, – решил папа.
Оля обожала крабовые палочки и огорчалась, что ей запрещают съедать по пять упаковок сразу.
– Крабовые палочки делают из туалетной бумаги, это всем известно, – сказал Тимофей.
– Из использованной, – добавил папа.
Оля покосилась на Тимофея и на папу.
– Да, – подтвердил папа. – Гадость эти крабовые палочки. А вот железо не помешает растущему организму.
Все помолчали, глядя на мокрых аистов.
– В магазин, что ли, зайти? – поежился папа.
В магазине продавщица тетя Надя смотрела телевизор. Начинался дневной сериал. На экране мелькали всякие белобрысые тети с большими красными губами, и мужской голос встревоженно говорил: «Краткое содержание предыдущих серий. Лесные пожары, борьбой с которыми заняты все герои телеромана, продолжают бушевать. Неожиданно Раиса узнает от Ларисы, что Алиса уже предупредила Олесю о том, что Роман знает, что Леонард Акиндинович не его сын. Неожиданно возвращается из тюрьмы Богдан. Он по-прежнему безумно любит Оксану, но, не застав ее дома, женится на Айгуль… Неожиданно начинается наводнение…»
Тетя Надя слушала открыв рот.
Папа спросил погромче:
– Есть у вас вентиляторы или фены большие?
Тетя Надя вздрогнула и уставилась на папу.
– Нам аистов надо подсушить, а то сидят, как мокрые курицы, стыдно гостям показать.
– Вон, берите, в углу стоит, деньги потом занесете…
– А гвоздики есть какие-никакие? Детям железо необходимо, хоть погрызут…
– Берите, берите, только сами взвесьте…
И опять повернулась к телевизору, как намагниченная.
Но папа не отставал:
– И еще, пожалуйста, вон тот сборник финских анекдотов на русском языке.
Тут тетя Надя на миг оторвалась от сериала, взглянула, куда показывал папа, и сказала с укоризной:
– Это житие местного святого, блаженного Пролетария.
– Но там дядька с рыбой вроде нарисован? – прищурился папа. – Или я опять не те линзы надел?
– Вот по этому чуду с рыбой его местный художник и нарисовал, – уважительно сказала тетя Надя, жадно впучиваясь обратно в телевизор.
– Теть Надь, нам бы еще ножей каких, пил, вил, счас пойдем с детишками по деревне, может, зарежем кого, – жалобно попросил папа.
Это он нарочно такое сказал, чтобы тетя Надя отвлеклась от телевизора.
Но тетя Надя только рукой махнула.
– Берите-берите, деньги потом занесете, я же вас знаю.
Но пилы и ножи они брать не стали.
Встали там, где луг начинает спускаться к озеру, и кричали на тот берег, на фабрику черных туч:
– Прекратите делать тучи!
Но не помогло.
Тогда папа прокашлялся и сказал с выражением:
– Дорогой и уважаемый блаженный Пролетарий! Извините, что мы про вас ничего не знаем. Мы только первое лето тут живем. Как покровитель этих мест, вы не могли бы остановить на некоторое время работу фабрики черных туч?
Но черные клочья все летели и летели из-за озера.
– Надо хоть узнать про него что-нибудь. А то невежливо получается, – решил папа. – Зря книжку не купили.
– Ну, он еще лет сто назад такой тут жил… – попытался рассказать Тимофей. – С завода из города приехал… Помогать там, чтобы новая жизнь, после этой, как ее, после революции… Была война, только не с фашистами, а эта, как ее… Ну такой чудак, короче, он был… Баба Валя из церкви наверняка знает.
