Но колонна уже перла вперед. Туда, где небо, наконец, пробиваясь из-за туч, стало светлеть.
За три с неполным часа они прошлись сметающим маршем по польской земле, легко захватывая маленькие города, не понеся никаких потерь, недоуменно озираясь вокруг. Скорый допрос пленных гражданских, в короткие моменты ожидания обоза и дозаправки, не вносил ясности, а лишь вызывал новые вопросы.
Через три с неполным часа к ним всем стала медленно возвращаться память, доводя некоторых почти до умопомешательства.
* * *
Сквозь блуждание мыслей майор вдруг расслышал слова не утихающего штурмбанфюрера:
– Черт побери, Германия потерпела поражение, а нынче каждый второй автомобиль на дорогах этой хре́новой Польши немецкий. Представляете, что бы было, если бы мы выиграли войну?
– Если мы, как вы предположили, «секретное оружие фюрера», то что-то пошло не так, – продолжил вслух свои мысли майор, оставив без ответа последний, скорее риторический вопрос собеседника. – Возьмем первый объявившийся здесь десант из прошлого…
– Вот-вот, японцы! – встрял штурмбанфюрер. – У американцев сейчас самая боеспособная армия, по заверениям пленных, и она полностью связана японцами. Я думаю, это передовые силы реванша в основном плане фюрера. Следующее слово за нами.
– Но вы же слышали, сколько японцев предположительно высадилось на американском континенте. А какими силами располагали мы? Дивизии СС, части армейских корпусов, разрозненные эскадрильи истребителей и тактической фронтовой бомбардировочной авиации. Ко всему, еще путаница в местах дислокации и неразбериха. Где вся военная мощь вермахта? У меня такое впечатление, что нас выплюнули в это время и оставили здесь подыхать.
Восточная Европа
Никто нам этот мир,
На новый не заменит.
А этот словно тир,
Где все вокруг мишени.
Кто там тасовал колоду? Какими руками-крюками? Но появление немецких ударных группировок (до полноценных армий они все же не тянули!) казалось хаотичным, непоследовательным и не поддающимся никакой определенности.
Хотя нет, некоторая система явно проглядывалась. Это были злые самоуверенные парни, прошедшие успешные кампании во Франции, Голландии, топтавшие Польшу, Чехословакию, отборные дивизии СС, вермахта и люфтваффе, в основном образца 1941 года.
Почему «сорок первого» и «в основном»?
Колода, как уже говорилось, была перемешана с каким-то своим умыслом, во времени, пространстве, а еще, оказывается, и в памяти у всех этих… восставших из прошлого.
Задор у всех был именно того года, когда Германия взлетела на пик славы и побед, а вера в Гитлера была как в бога.
Потом ко многим стала медленно возвращаться память, вплоть до своих последних часов той жизни: кого бросая в снежную пучину битвы под Москвой, кого окуная с головой в ужасы котла под Сталинградом. А кого и дальше – к отчаянью и остервенению с запоздалыми реактивными «мессершмиттами», «пантерами», МП-44 Шмайсера
[51] и «фаустпатронами» против накатывающегося на земли Фатерланда возмездия.
С этими пришлыми из прошлого немцами не очень-то мягко обошлись, несмотря на их чудовищные преступления, грехи, огрехи и, возможно, человеческие заблуждения. Этих матерых вояк вообще выбросили как котят в такой непонятный и безумный мир. Таких кусачих и когтистых котят. Хотя образцов техники с кошачьими названиями («Пантер» и «Тигров») в «сорок первом» еще не было. Поэтому вся эта военизированная орда живо перла, лязгая гусеницами ранних образцов бронированного кулака вермахта.
Впрочем, сказать «орда» о претендующем на арийство воинстве было бы неправильно, как в исторических терминологиях, так и в плане организации. Уж больно быстро командиры восстановили порядок и управление войсками, учитывая, в какой ситуации оказались немецкие дивизии и что пришлось пережить (или не пережить) некоторым индивидуально.
Можно было подумать, что немцев просто вырвали из определенного «временного исторического интервала» и перебросили в новое бытие.
Однако это было не совсем так.
Там, в далеком «ничто не забытом, никто не забытом» прошлом все эти полки уже отыграли свои хоровые и индивидуальные захватнически-оккупантские партии, что запротоколировано и подшито историками. Там немецкая военная машина покатилась по запланированным, вычерченным на картах стрелкам, теряя технику и людей, к своему бесславному концу. Кто-то умудрился оттоптать до, а потом от Москвы и Сталинграда, и далее до обороны Берлина, в конце жизненных амбиций получая причитающуюся свинцовую или осколочно-стальную пилюлю. А кто-то дошел даже до процесса в Нюрнберге.
Правда, в Нюрнберге – там все больше практиковались веревочной петлей, и чины представшие были иного ранга, но по-любому финал был один. И коту под хвост пошли все великие планы на ближайшие тысячу лет.
В общем, вот так они и были надерганы из чередующихся годков, для нового дела.
* * *
Как уже говорилось, немцев выкинуло неожиданно в стадии наступления на местах исторических событий, но в новых, совершенно незнакомых условиях.
При этом некоторые части оказались не на своих, запланированных «Барбароссой» направлениях.
Единственным смягчающим фактором для их психики была временная амнезия, которая, естественно, не могла внести никакой ясности.
Но хуже всего было не это.
Вероятно, во временно-пространственном перемещении есть свои ограничения и условности. И дело даже было не в прицеливании по временной шкале, координатно-топографической ориентировке или более грубой условной линии геоида
[52].
Природа она, как известно, не любит пустоты. Даже «хвалившийся» своей пустотой вакуум, и тот изобилует пронизывающими его беспокойными частицами, и буквально забит ныне новомодной «темной материей».
А физика природы она такая – не терпит нахождения двух объектов в одной точке пространства.
И что происходило, когда, например, танк Pz. III материализовался в какой-нибудь деревушке Литвы или Польши на месте нововыстроенного амбара или дома?
Происходит слияние двух объектов… порой даже на молекулярном уровне.
Впрочем, тут надо сказать, что природа проявила изворотливость и гибкость. Это самое слияние наблюдалось в редких случаях, когда уж совсем было невмоготу: что могло – отодвигалось в сторону, воздух уплотнялся, деревья гнулись и трещали, заполняя возможные пустоты. Самые необычные и зачастую неприятные вещи происходили с людьми. Но и технике доставалось, уродуя ее в невероятно причудливых вариациях.
