Командир подводной лодки U-211 капитан 3-го ранга Карл Хаузе с трудом приоткрыл каменные веки. Прошла целая минута, пока его глаза привыкли к яркому свету. Впереди сидел на своем боевом посту молодой штурман Фридрих Хансен, чуть правее застыл в нелепой позе, потянувшись к переговорному устройству, помощник капитана обер-лейтенант весельчак Вилли. Подводное судно, по-видимому, было в полном порядке, судя по штатно расположенным приборам и инвентарю. Вид был словно на застывшем фотографическом снимке.
Казалось, время замерло.
Хаузе ничего не понимал, мысли тяжело и неторопливо ворочались в голове. Стояла такая невообразимая тишина, что он слышал, как в его голове мерными толчками бьет текущая по венам кровь.
Веки в силу физиологического естества снова медленно пошли вниз, увлажняя глазное яблоко, и казалось, что они словно металлические жалюзи тяжело хлопнули, прикрывая глаза, и уже в следующий миг быстро вздернулись вверх. За это секундное моргание все резко изменилось. Время набрало свои обороты. Подводный корабль снова наполнился естественным рабочим шумом. Вильгельм, склонившись над переговорным устройством, гортанно дублировал команду командира. Штурман что-то колдовал над штурманской картой, зажав в зубах огрызок карандаша. Командир подлодки недоуменно смотрел на своих подчиненных – никто из них не проявлял никакого удивления, все выполняли свою работу.
«Черт побери, может, мне все это привиделось?» – подумал Хаузе. Но воспоминание о последнем бое так плотно сидело в голове, что стоило лишь на мгновенье попытаться проанализировать ситуацию, как его продернуло дрожью.
Корветтен-капитан, словно пребывая в ступоре, еще несколько минут пытался осмыслить все произошедшее, пока его раздумья не прервал крик акустика:
– По пеленгу – 210 шумы винтов. Дистанцию определить не могу. Источник шума может находиться и семи милях и в тридцати. Но вероятней всего, это крупный корабль, находится слишком далеко для непосредственной опасности или нашего интереса.
И буквально без паузы:
– Шумы по нулевому пеленгу. Правее, на пять градусов либо отражение сигнала, либо прослушиваются еще винты. Предположительно группа судов. Дистанция на пределе обнаружения, не могу сказать, наверху, видимо, поднялось сильное волнение – затрудняет прослушивание, примерно пятнадцать, двадцать… – после некоторой паузы уточнил: – Но пеленг не меняется, вероятней всего, идут встречным к нам курсом или удаляются.
– Далековато.
– Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.
– Тысяча чертей, – Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир. Взлохматил волосы, посмотрев на подчиненных. – Он что, час-два назад вполне мог пройти в месте нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?
Ответом ему было молчание, прерванное новым уточнением от акустика.
Командир, наконец, переключил свое внимание и, подавшись вперед, склонился над картой:
– Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?
Штурман Хансен непонимающе смешно выпучил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.
Торопливо пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись – лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь, застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров – акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:
– Пеленг – 270. Курс – 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов – идет со скоростью 12 узлов. Дистанция – 5 миль. Число винтов – более двух.
Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.
– А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, – Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, – машинам стоп, лечь в дрейф. Подождем этого красавца.
Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:
– Судно изменило курс, – продолжая напряженно вслушиваться, он замолчал.
– Курс? – Командир нетерпеливо ждал ответа.
– Курс – 45. Скорость двадцать, – сняв наушники, акустик повернулся к командиру, – по всей вероятности, он теперь идет на сближение с группой кораблей, идущих впереди по нашему курсовому направлению.
Это же подтвердил и штурман, четко все отслеживая по карте:
– Он что, там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? – Командир недоуменно обводил взглядом подчиненных. – Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта – средний вперед! Руль лево десять. Акустик?
– Акустический пеленг продолжает смещаться. Это, бесспорно, крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается.
И после небольшой паузы:
– Скорость – 27 узлов, эта дура прет, даже не применяя противолодочные зигзаги.
– Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево – пять. Ход самый малый.
– Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Слабенько. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.
– Охотник?
– Возможно.
– Обложили, – корветтен-капитан потер поросший сантиметровой бородкой подбородок – эдакий индикатор: сколько лодка в море. В боевом походе подводники не брились… даже бритвенные принадлежности брать запрещалось – запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.
Еще минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом.
Панель вычислителя мигала зелеными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.
– Вессель… какова дистанция?
– Четыре мили, – с готовностью ответил акустик.
– Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.
Добавились новые звуки – лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.
Оказалось, что акустик прав – пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти-шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, еще прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным темным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть ее на поверхность. Сколько ни пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь, что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением.
