* * *
Вынужденно уменьшив ход, «Мусаси» брел в тумане и ночной мгле, мимо величавых ледяных молчунов, таинственно появляющихся из тумана и так же растворяющихся за кормой.
В акустической рубке тускло мерцали лампы гидрофонов, отсвечиваясь на линзах близоруких «слухачей» – малая скорость позволила включиться в поиск противника дивизиону акустиков. Лишь девять из двенадцати котлов нагоняли давление, вхолостую шипя паром по многочисленным трубкам, не торопясь раскручивать турбины, сдерживая мощь и вибрацию, впуская в наушники служителей сонаров почти все морские звуки и шорохи, далекие и не очень, а иногда и совсем близкое «бум-бум» о стальные обводы линкора мелких осколков льда. Глубинное эхо добросовестно доносило тяжелые вздохи послештормового похмельного океана, еле слышимые скрипы и приглушенное лязганье стального «тевтонца», также крадущегося всего лишь в двадцати милях на «ост». Даже «Огайо» намекнула о себе на подводных двадцати четырех узлах своими семью лопастями и малозаметным харканьем из торпедных аппаратов.
До скрючившегося за аппаратурой и пока еще ничего не понявшего молодого акустика добежали примерно 25 дБ: два двигателя открытого цикла – две торпеды на маршевом ходу, тянущих за собой провода управления, неумолимо приближались, раздражая целую цепочку мембран.
Но тревогу гидропост протрубил, когда торпеды Мк-48 уже вышли на самый шумный свой режим – активный захват цели, максимальная скорость и прямая линия удара.
Сигнал тревоги сорвал офицеров и матросов линкора с коек. Многие еще не добежали до боевых постов, как под ними один за другим громыхнули два взрыва.
* * *
Что-то американцы не учли…
Либо линкор поднабрал воды больше расчетного, просев на лишний метр в воду…
Или ошибка закралась в бортовые вычислительные машины Мк-48, неверно выставив глубину хода. Сработай торпеды под днищем, повреждения были бы более разрушительными, но…
Они (торпеды) рванули, не доходя до противоторпедного буля метра три, в районе все тех же правобортных котельных.
ПТЗ
[121] уже была заполнена водой и нисколько не смягчила удар.
Из котельной № 11, а также смежных помещений КО № 7 и насосных холодильников энергетической установки только что откачали всю забортную воду. Матросы дежурной вахты дивизиона движения неторопливо восстанавливали нанесенные повреждения, намереваясь поднять давление в котлах и пустить неработающий турбинный агрегат в работу.
Взрывы вмяли уже поврежденный противоторпедный буль, следующую бронированную переборку ПТЗ, вгоняя мощные двутавровые бимсы, подпиравшие ее с внутренней стороны, в тонкую внутреннюю фильтрационную переборку, буквально пробивая ими металл, круша недавно нанесенные цементные пластыри. Вся проделанная работа в котельных пошла насмарку. Моряки едва успели выскочить из поврежденных помещений, втягиваясь в борьбу за живучесть корабля, пытаясь не допустить проникновения воды во внутренние котельные и моторное отделение.
Как только линкор вздрогнул и до мостика долетел грохот взрывов, получив удар по пяткам, капитан 1-го ранга Тосихиро Иногути, уцепившись за переборку, сразу понял: «Торпеды. Где-то по левому борту!»
Он порывался выскочить через дверь левого борта на крыло мостика, чтобы оглядеться и лучше понять обстановку. Однако после невольного крика одного из офицеров, стоящего у правого крыла, понял ошибочность своего предположения – два серых в огне и белом пару колосса встали с противоположного борта. Штурман, сорвавший трубку трезвонящего аппарата, соединяющего с гидропостом, объявил о замеченной акустиками торпедной атаке.
Тосихиро все же не совладал со своим нетерпением, не утруждая себя отдачей команды, подошел к машинному телеграфу и, оттеснив вахтенного, раздраженным движением перевел стрелку на «полный вперед».
– Маневр уклонения! – прокричал он следом рулевому. – Два румба вправо!
Давление пара в трех работающих котельных поддерживалось на максимальном уровне и было мгновенно подано на лопатки турбин. Линкор задрожал всем корпусом, выбрасывая назад бурун, начиная инертно разгонять свою тушу.
Появился небольшой крен влево, который, однако, быстро выравнивался – в новую пробоину вливалась вода.
– Противоминной и зенитной артиллерии максимальный угол снижения! Открыть беглый огонь по площадям! – Это был скорей приказ отчаяния.
Линкор, подняв на носу высокий бурун, успев набрать дополнительных десяток узлов, начинал перекладкой рулей выполнять задуманные зигзаги, то медленно кренился на левый борт, потом выпрямлялся и неожиданно сильно заваливался на правый.
Уцелевшие после ракетных ударов 155-мм и 127-мм орудия и даже некоторые расчеты зенитных автоматов на верхних ярусах, сбросивших мешки блиндирования, заплясали огненными плевками, взбивая сотни султанов в воде вокруг линкора.
Влетевший в командный отсек вице-адмирал торопливым движением застегивая воротник кителя, быстро оценил обстановку и хотел было отменить приказ гоняться за призраками торпед, но потом махнул рукой. Шанс попасть в стремительно скользящую на большой глубине торпеду невелик, но оставалась надежда, что удастся хотя бы сбить ее системы самонаведения.
* * *
У «Луизианы» четыре торпедных аппарата. Два отстрелявшихся первых уже перезаряжались, а вторая пара в пузырях сжатого воздуха вытолкнула свое сигарообразное содержимое.
Во второй половине их марша наушники операторов, сидящих перед экранами сонаров, наполнились дробящей какофонией – японцы стегали сотнями снарядов ни в чем не повинный океан. Получаемые обратные данные со сканирующих головок торпед изобиловали массой помех. Недовольно скривившись, отвалившиеся в кресле подводники защелкали пальцами по клавишам, пытаясь получить уверенный доплеровский сдвиг, выискивая точную геометрию взаимного расположения торпеды и цели. Получилось! Правда, пока суть да дело, торпеды сбились с курса.
Шмыгнув мимо крупного айсберга, одна Мк-48 пошла в повторную атаку, доворачивая и доворачивая на бурлящий винтами, ускользающий раздражитель ее гидроакустической станции. Провод управления, трепыхаясь, скользил, скользил по гаранту устойчивости верхушки айсберга, потом возьми да и лопни.
Оператор управления одними губами чертыхнулся, достал из нагрудного кармана двадцатку, протянул напарнику – парни делали ставки.
Тем не менее обе Мк-48 послушно «добежали» – два взрыва разошлись гидроволной, достигнув сотни гидрофонов в носовом обтекателе подводного корабля, информировав отправителей: «Вы сделали свою работу!»
У подлодки этого типа торпед было еще целых шесть штук, и экипаж был готов самым решительным образом выпустить их все.
Собственно, вся эта поэтапность стрельбы «по две» была связана с проверкой-экспериментом, «на живом» – сколько потребуется мощных Мк-48 для потопления такого монстра.
