Как только ее дыхание пришло в норму и София загорелась решимостью идти до конца, Судьба, в отместку за неуместную браваду, лишила ее единственного преимущества в борьбе с темнотой.
Вначале, София перестала различать нити паутины. Она подняла голову и с ужасом осознала, что в темноте пропал потолок.
– Нет, нет, боже, только не это, – сдавленно прошептала она.
Ответом на ее мольбу стала полная темнота. Когда же до нее дошло, что фонарь погас и света больше не будет, животный страх стянул внутренности в тугой ком, сквозь который нельзя было протолкнуть ни глотка воздуха. Она разинула рот, тщетно пытаясь вдохнуть живительный кислород.
София бессмысленно закружилась на месте, выставив перед собой руки. Когда лица ее коснулись липкие нити паутины, девушка закричала.
Дикий вопль покатился по подземелью, стократ усиленный эхом.
В изнеможении, в один миг лишенная сил и разума, она рухнула на колени, ударившись о камни. Мысли о скором спасении и выходе на поверхность покинули ее, оставив наедине со страхом и темнотой.
Сколько времени так продолжалось, она не знала. Обессиленная, опустошенная, она сидела на полу, на физическом уровне ощущая, как ее беспомощность притягивает все страхи, которыми наводнен подземный мир, так, как всплеск адреналина притягивает собак.
Когда рядом, в опасной близости раздался тяжкий вздох, София не испугалась. Так же обреченно, как ягненок на закланье принимает прикосновение ножа, она приняла холод, скользнувший по лицу.
– Тихо, – дуновение воздуха донесло до нее шепот.
София повернулась на голос. И тут что-то обжигающе холодное ткнулось ей в щеку.
– Бездушное создание… Я не буду одинок.
Острая боль пронзила горло. София вскочила, хотела закричать и не смогла. Горячая влага полилась ей за шиворот.
– Нет, – хрипела она, бессмысленно молотя руками пустоту.
– Будь спокоен и величественен, страж, отдавая себя служению – ты вносишь малую лепту в основание храма будущего. Да будет так, – потоком воздуха ее обдавало гнилостное дыхание.
– Нет… нет, – она махала руками, пытаясь отбиться от того, кто желал ее смерти, но везде ее руки находили пустоту…
София проснулась в холодном поту. Мокрая настолько, что простыня прилипла к телу, когда девушка перевернулась на спину.
Сон. Щеки жгло. В груди словно развели костер. Болезненной тяжестью налилась все левая сторона.
София села, тяжело дыша. Воздух, который она вдыхала, казался ей жарким и не приносил облегчения.
Самое страшное, что она не чувствовала облегчения от перехода к реальности, которое обычно бывает после кошмара. Простыня липла к телу и была продолжением той паутины, что напугала ее во сне.
Девушка знала, что ей поможет. Она откинула одеяло и как была, голая, пошла на кухню. Открыла дверцу навесного шкафа, взяла початую бутылку с коньяком, отвинтила крышку и отпила прямо из горлышка.
Потом она долго стояла, ощущая босыми ступнями прохладу пола. Закрыв глаза, с блаженной улыбкой, она прислушивалась к тому, как катится вниз теплая волна расслабляющего спокойствия. Как вместе с волной отступает боль, уходит, оставляя ее внутренности в покое.
Отпустило.
Через некоторое время она вернулась в комнату и еще долго стояла в дверях, не решаясь снова лечь в постель. Недоумевая, как такое уютное место, предназначенное для отдыха, могло подложить ей такую свинью?
Когда раздался телефонный звонок, она сняла трубку.
– Слушаю, – бодро, несмотря на четвертый час ночи, сказала она.
– Знаешь, София, – от голоса Сергея у нее снова учащенно забилось сердце. – Я… Нам не нужно больше с тобой встречаться. Ты хорошая девушка, и я не хочу тебе лгать. Я встретил другую женщину. Будь счастлива. Прощай.
4
Прощай.
Герц не сразу положил трубку. Он предоставил девушке возможность высказаться, даже выплакаться. Его бы с лихвой хватило на пару часов бессмысленных разборок. В конце концов, она заслужила, чтобы ее выслушали. Напоследок.
Он ждал, прижимая к уху трубку. Девушка молчала. Пару минут спустя он повесил трубку.
Герц соврал. Другой женщины у него не было. И быть не могло. Работа, диггерство… пожалуй, наоборот, если расставлять приоритеты. Третье место еще недавно занимала София.
Если бы вчера ему сказали, что он будет вынужден сделать этот звонок, он бы удивился. Сегодня, ему показалось мало телефонного разговора.
Накануне вечером Герц отпросился из офиса пораньше. Под землю он не собирался. Тайна пустила корни, но наверняка у нее имелась и наземная часть. Герц хотел посидеть в Интернете, поинтересоваться, кому принадлежал дом на Английской набережной в позапрошлом веке, а то и раньше.
В первую очередь надо тщательно взвесить все за и против. Имелся ли смысл в том, чтобы выносить сокровища на поверхность, или, до тех пор, пока он не решит, что с ними делать, в большей сохранности они будут под землей.
Припарковав машину у подъезда, Герц пешком поднялся на пятый этаж. Вставил ключ в замочную скважину и тут услышал тихое:
– Сергей Владимирович, извините, что потревожил. Есть разговор.
Герц резко повернулся и лицом к лицу столкнулся с высоким, горбоносым мужчиной. На вид ему было лет тридцать пять. Короткая стрижка, запавшие глаза, казалось, втянутые внутрь черепа. Несмотря на то, что тот говорил спокойно, отказывать ему не хотелось.
Герц окинул незнакомца пытливым взглядом, задержавшись на особенностях покроя ветровки, которая топорщилась сбоку у пояса.
– Предмет? – коротко спросил Герц.
– Предмет разговора вас заинтересует. Поверьте мне. И не нужно так категорично меня рассматривать – я безоружен.
Герц промолчал. Если незнакомец решил, что это шутка, пусть посмеется в одиночестве.
– Ну же, Сергей Владимирович. Грабители так не врываются, вы же понимаете.
– Было бы что грабить, – усмехнулся Герц.
Он впустил незнакомца в квартиру. Только из тех соображений, чтобы состоялся разговор, от которого, судя по настойчивому поведению гостя, никуда не деться.
В квартире Герц церемониться не стал – кивнул в сторону кухни. Дождался, пока гость устроится на стуле и встал у двери.
– Вы не присядете? – гость улыбался. Но лучше бы этого не делал.
– Ближе к теме. Я устал.
Для начала нормального разговора, гостю неплохо было бы представиться. Герц скрестил руки на груди и посмотрел незнакомцу в глаза. Если он так и сделает, значит, Герц имеет дело со спецслужбами. Первое дело для них – установить контакт. Если же интеллигентное поведение вдруг как по волшебству сменится панибратским тоном «оставим условности, братан», значит…
