«Опись ценностей, предаваемых на хранение:
1. Золотой венец увенчанный восьмиконечной звездой – 1 экземпляр;
2. Золотой потир украшенный бриллиантами и изумрудами – 1 экземпляр;
3. Золотая диадема украшенная бриллиантами и жемчугом – 1 экземпляр;
4. Золотая фибула украшенная жемчугом – 5 экземпляров;
5. Золотая чаша украшенная рубинами – 2 экземпляра;
6. Золотая монета достоинством драхма (II в. До Р. Хр) – 67 экземпляров;
7. Золотая монета царя Бактрии Евкратида достоинством в двадцать статеров (II в. До Р. Хр.) – 12 экземпляров;
8. Золотая монета достоинством тетрадрахма (IV в. До Р. Хр.) – 25 экземпляров».
Золотые вещицы, пусть даже украшенные бриллиантами, ничего не сказали Хельмуту, кроме того, что стоили больших денег. Но слова «золотая монета царя Бактрии Евкратида» ввели его в состояние, близкое к трансу. Неужели где-то может храниться настоящее сокровище, да еще и в количестве – страшно подумать – двенадцати экземпляров?
В свое время, то есть, очень давно, Хельмут занимался нумизматикой. Трудно представить себе человека увлекающегося наукой, изучающей историю монетной чеканки и незнакомого с легендой нумизматики. Золотая монета царя Бактрии достоинством в двадцать статеров, весом сто шестьдесят граммов – несбыточная мечта коллекционера. В том случае, конечно, если он наделен воображением. Одна из самых дорогостоящих монет в мире, известная лишь в количестве трех экземпляров. Причем, достоверны сведения только о том, что одна монета хранится Париже. Данные о двух других крайне противоречивы. В девятнадцатом веке считалось, что вторая монета находится в частной коллекции в Бомбее, и третья в сокровищнице Бухарского эмира, но по сей день информация так и не подтвердилась.
Долгих полчаса Хельмут не мог опомниться. Кто-то, двести пятьдесят лет назад, в далеком тысяча семьсот шестидесятом году составлял эту опись, имея перед глазами легендарные золотые монеты, пересчитывал их, боясь ошибиться… Или нет? Или его нисколько не интересовала их ценность, и он не мог себе даже представить, что спустя сто лет после составления описи, Парижский государственный нумизматический кабинет приобретет одну такую монету за тридцать тысяч франков?
После описи, Хельмут всерьез занялся изучением наследства ушедшей эпохи.
Читая и перечитывая письма, Хельмут с трудом улавливал смысл. Долгие фразы никак не хотели заканчиваться. Слово следовало за словом, как длинный состав с множеством вагонов. Когда стоишь у шлагбаума и с нетерпением ждешь, когда же, наконец, проследует последний. Но мимо катится вагон, а за ним следующий и не видно конца составу.
Тот, кто столетья назад сложил бумаги в шкатулку и писал в предсмертной записке «моя тайна умрет вместе со мной», лицемерил. Он хотел, чтобы тайна была раскрыта, иначе не собрал бы воедино документы, разобраться в которых было сложно, но можно. При желании. А желания у Хельмута было хоть отбавляй.
Сложив документы в хронологическом порядке, не поленившись наведаться в архив с тем, чтобы выяснить, кому принадлежал этот дом в восемнадцатом веке, Хельмут был поражен – насколько яркой и четкой получалась картина.
В Берлинскую кампанию тысяча семьсот шестидесятого года, Павлу Ивановичу Шпалярскому, брату владельца дома на Английской набережной, неизвестно какими судьбами попало в руки сокровище таинственного ордена Звезды. Вполне возможно, что он был одним из сопровождающих транспортировку в Санкт-Петербург. Сам Павел пишет брату Александру письмо:
«Милостивый Государь, любезный брат мой, Александр. Надеюсь, любезнейший, ты получил все письма, которые я тебе писал. Счастлив сообщить тебе, что мне пожалован чин секунд-майора доблестного Лейб-Кирасирского полка. Спешу обрадовать тебя, радетеля за дела Отчества нашего, что третьего дня увенчалась успехом наша кампания в Берлине. Облаченный доверием известного тебе общества, спешу также в Санкт-Петербург с тем поручением, о котором мы с тобой уговорились заранее. Речь идет о том самом наследстве. Убедившись воочию в чем оно состоит, могу заверить тебя, ты будешь восхищен не менее. Надеюсь в скором времени лицезреть тебя и твою супругу. Нижайшее почтение тебе и дому твоему, обнимаю тебя со всей душевной щедростью, на которую только способен, твой брат Павел».
Сокровище или наследство, как оно именовалось в документах, было тайно доставлено в Петербург, сюда, в дом на Английской набережной, о чем имелась специальная расписка.
Где оно находилось до начала девятнадцатого века – неизвестно. Но вскоре, непонятно в силу каких причин, понадобилось перевезти сокровище в другое, видимо, более надежное место. Для эскорта был снаряжен отряд, состоящий из четырех офицеров, в число которых входил сын владельца дома, некто Александр Александрович. Как явствовало из документов – наследство из дома вывезено, но по месту назначения не прибыло. Все офицеры погибли.
Расследование, по всей видимости, никаких результатов не принесло. О чем и поставил в известность хозяина дома некто, чье имя не сохранилось:
«Милостивый Государь, Александр Иванович. На Ваше письмо имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что тайное расследование не принесло хоть сколько-нибудь удовлетворительных результатов. Ищейки, посланные мной по следу и имевшие целью расследовать исчезновение известного вам наследства, вернулись ни с чем. Я скорблю с Вами о смерти вашего сына, в числе прочих сопровождавшего ценности. Пути Господни и дела его неисповедимы, нам, смертным, остается лишь смирено принимать промысел Его. Что же касается пропавших ценностей, то следы их потеряны в Сакнт-Петербурге, и установить нахождение, не представляется возможным. С чувством совершеннейшего уважения имею честь оставаться вашим покорным слугой».
Все было бы так, если бы не существовало нескольких записей, сделанных наспех и последней, «предсмертной записки».
Сопоставляя факты, Хельмут пришел к выводу: сын владельца дома, Александр Александрович вовсе не был убит, как считал его отец, а тайно жил в доме, оберегая сокровище, спрятанное в недрах. Чего ему это стоило – никто не знает.
Казалось бы, оставалось только предполагать, что же значат эти таинственные «недра». Однако, в числе прочих, в шкатулке имелась выписка из документа, по которому выделялись деньги на «обустройство подвального помещения».
Окрыленный собственным выводом, исходя из которого, скорее всего сокровища спрятаны в подвале, надо только уметь их найти, Хельмут вначале самостоятельно обследовал подземные коммуникации, до которых смог добраться. И лишь потом, не добившись ровным счетом ничего – все под домом было свежее, забетонированное, вышел на тех, кто знает о рукотворном подземелье все. И даже больше.
8
Все мужики – сволочи, все бабы – дуры, а счастье в труде.
София могла бы поспорить с расхожим афоризмом только в одном: вторую часть фразы можно было сделать помягче. Что-нибудь, вроде: «далеко не все женщины умны». А в остальном, все верно.
