В конце концов, разве не Сергей рассказывал ей, что здесь, под землей, выходов на поверхность как собак нерезаных – просто сплошь и рядом. Достаточно пройти каких-нибудь метров десять и пожалуйста – очередная лестница, ведущая к люку. София закусила губу. Говорил? Вот пусть теперь отвечает за последствия своего словоблудия. Потом… после того, как найдет ее труп, изъеденный крысами.
Девушка положила зажигалку в карман. В темноте нащупала торчащую скобу и что было сил вцепилась в нее. Некоторое время она сидела на краю шахты, не решаясь шагнуть в нее. Потом нырнула вниз.
Холод пробрал ее тело до костей. Она дрожала, занятая поиском следующей ступени. И еще одной. Больших усилий ей стоило оторвать руку от одной скобы и вцепиться в другую.
Спуск давался ей с трудом. Стуча зубами от холода, она спускалась все ниже. Тряслись ноги. Из ран на руках снова потекла кровь. Ладони постоянно соскальзывали с влажного железа. Она рисковала сорваться в любой момент. Мысль о том, что падение с такой высоты могло и не закончиться смертью, заставляла ее поочередно вытирать руки об одежду и цепляться снова и снова.
София почувствовала облегчение, когда при следующем шаге не обнаружила ступень. Поболтав ногой в воздухе – вдруг имелась еще одна скоба, через одну? – и ничего не найдя, она подтянулась. Наученная горьким опытом, прыгать сразу не стала. Перехватила поручень удобнее и достала зажигалку.
И, правда, было невысоко. Она зацепилась за последнюю скобу, повисла и мягко спрыгнула. Кроссовки почти по щиколотку завязли в грязи.
Туннель уходил в двух направлениях. София долго рассматривала одну и другую сторону. Абсолютно одинаковые, они терялись в темноте.
Девушка повернула направо. Просто потому, что ей вдруг показалось, что там суше и меньше мусора.
Под ногами чавкала грязь. Несмотря на это, идти было удобно: кроссовки не проваливались глубоко.
Большей частью девушке приходилось идти по памяти. Зажигалка быстро нагревалась и держать ее было невозможно. Кроме того, София опасалась, что она может погаснуть в любой момент. А ведь нужно, чтобы ее хватило на те, пусть не десять, пусть двадцать метров, о которых говорил Сергей.
Она прошла, как ей показалось, метров двадцать. Вокруг ничего не менялось. Тянулись грязные бетонные стены, на которых темнела полоса, отмечающая самый высокий уровень подъема воды – случись такое, Софию накрыло бы с головой. Из жидкой грязи торчали обломки труб, пластиковые бутылки, доски, еще какой-то хлам.
Время от времени София останавливалась и прислушивалась. Не может быть, чтобы здесь «водились» одни диггеры! Ведь рассказывал же Сергей о всяких монтерах, тех, кто работал в канализации. София согласилась бы даже на то, чтобы ее забрали в полицию, как злостную нарушительницу. Пусть так – лишь бы поскорее все кончилось!
Туннелю не видно было конца, минуты проходили за минутами. Они шла, измеряя расстояние метрами, а время ударами сердца. Шла, ощущая себя крохотной частицей, блуждающей по артериям, венам огромного организма. И на весь этот лабиринт многокилометровых сосудов – ветхих от времени, заваленных мусором, разъеденных коррозией химических отходов, опирался величественный город. Тонкая скорлупа асфальта, сваи, вбитые в плавуны – разве могло это обеспечить надежную опору?
Низкий рокочущий звук прервал размышления. С таким шумом могло урчать в пустом желудке у огромного чудовища, того самого, который разросся под городом. Звук появился сразу отовсюду и не было возможности определить его источник.
София споткнулась и включила зажигалку, хотя в ближайшее время делать этого не собиралась.
Рокот становился все сильнее и сильнее. София с замиранием сердца ждала, что за ним последуют страшные события и тут звук оборвался, словно его и не было.
Девушка стояла, освещая пройденный путь – она решила, что ничего не может быть страшнее опасности, настигающей сзади. Держала включенную зажигалку, пока та не обожгла ей пальцы. До нее с опозданием дошло, что надо было бы обратить внимание и на пол, потому что вдруг она перестала различать грязь, лежащую под ногами.
Белесый туман змеился по дну туннеля, скрывая ее следы. Странно запахло. Резкий, чуть сладковатый запах.
София по памяти сделала еще несколько шагов и остановилась. Зажигалка по-прежнему была горячей. Девушка убрала ее в карман. Что толку держать ее в руках?
Стало еще холоднее. София обхватила себя за плечи, пытаясь хоть как-то согреться.
Послышался осторожный шорох и внезапно что-то обжигающе холодное забралось ей под штанину и резво побежало по ноге, забираясь выше.
София закричала так, как не кричала никогда. Ощущение было мерзким, кроме того, избавиться от той гадости, что ползла по ноге в темноте не представлялось возможным. Она закрутилась волчком. Трясла ногой, била себя по джинсам, пытаясь попасть по твари, что проворно ползла все выше. По всей видимости, ей это удалось. Под ее рукой что-то с хрустом раздавилось и ткань намокла.
Девушка встала на одну ногу, облокотившись на стену, чтобы вытрясти мерзкую тварь. Вернее, хотела облокотиться.
Такая надежная стена, вдруг качнулась под рукой, двинулась вперед.
София потеряла опору. Падая, она пыталась за что-нибудь ухватиться. У нее ничего не получилось. Все вокруг пришло в движение, и она не понимала, где пол, где потолок.
Срывая ногти, она кубарем покатилась по наклонной поверхности. Мокрой, скользкой. Туда, в темную, урчащую бездну.
4
Подземный мир молчал. Довольный, упокоенный. Ночью он получил то, что хотел. Тихо шумел ручей, перебираясь через заторы. Умиротворенно капала, срываясь с потолка, вода. Сыто отливали серебром ребра железных скоб, идущих по стенам туннеля.
Сажая коноплю, глупо думать, что она прорастет розами. Человеческой натуре свойственно ожидать опасности откуда угодно, только не снизу. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться: то, что регулярно питается отходами жизнедеятельности и в прямом и в переносном смысле, не может нести светлое начало. Однажды подземный мир подложит человечеству свинью. И весь мир света и прогресса захлебнется в том, что пренебрежительно называют…
Да разными словами называют. У Герца не было желания их повторять.
Выбираясь на поверхность, диггер ни разу не вспомнил о тех, кто остался под землей: о двух мертвецах и одном живом.
Герц вышел к тому самому колодцу, из которого они спустились, только с другой стороны. Поднимаясь по оставленной Санитаром веревке, он ни о чем не думал. Даже, пожалуй, отсоединяя карабин от скобы и вытаскивая веревку, он испытал глубокое чувство удовлетворения оттого, что план удался.
Те, кто сопровождал его, могли надеяться послать его в нокаут, вытянув на поверхность. Вторгаясь на чужую территорию – Герц менее всего относил ее к своей – нужно знать законы, по которым она существует. С одной лишь разницей: не последует суда и приговор окончательный. Само собой, обжалованью не подлежит.
