Время текло, как густой мёд.
Погрузившись в родниковую воду, Юлиана ощущала, как под кожу медленно проникает косяк ледяных серебристых рыб, и не гнала от себя это чувство. Собственное притворство изрядно ее вымотало. Когда делаешь вид, будто тебе нравится совершенно чужой человек, усталость приходит быстрее, чем рассчитываешь.
Утешало одно: вскоре Юлиану постигнут все доступные степени разочарования, и ее тоже будет ничем не пронять.
Пелагея проводила ее растерянным взглядом. Одобрительно кивнула Марте, которая взялась пособирать пустые тарелки. Велела Гедеону отдыхать, и вполголоса намекнула Теоре, что хочет переговорить кое с кем наедине.
Как только Теора покинула их хмурую компанию, Киприан в сердцах вогнал вилку в столешницу.
— Ты чего это? — удивилась Пелагея.
— Я в полном порядке, — заверил ее Киприан, скручивая мельхиоровую ложку в кольцо.
— Да уж вижу. Сила есть — ума не надо.
Она вытащила вилку из крышки стола и без труда вернула ложке прежний вид. Киприан сдавил пальцами переносицу.
— Что между вами двумя творится? Вы же вроде заключали перемирие.
— Знаешь, — упавшим голосом ответил тот, — прорасти и навеки укорениться в земле иногда представляется мне вполне разумной идеей. Столько с людьми мороки!
51. Яд для Пелагеи
Имей Пелагея деловую хватку, она бы давно брала деньги за сеансы психотерапии. Когда Киприан закончил гнуть столовые приборы, из закутка под лестницей вынырнула Теора. Скользнула на лавку, пылая от пяток до корней волос, и ухватила Пелагею за руку.
— Эремиор, — сказала она шепотом, — повсюду меня преследует. Еле упросила оставить нас одних.
Поёрзав на месте, Теора выпустила руку Пелагеи из плена и попыталась излить душу.
— Всё, что мне до сих пор удавалось, так это создавать проблемы и путаться под ногами, как слепая овца, — призналась она со скорбным выражением на лице. — Чувствую себя обузой. К Мерде идти боюсь, ничего полезного сделать не выходит. Какая из меня спасительница мира?!
Пелагея подтянула к себе корзинку с вязанием и глянула в окно. Зависнув над зубчатым краем леса, в узком просвете между тучами истлевала алая заря.
— Если боишься идти к Мерде — не заставляй себя. В конце концов, не всем же становиться героями. Порой достаточно просто приготовить на завтрак каши и рассказать ребенку добрую сказку на ночь. Это дает куда больше, чем потуги спасти целый мир в одиночку.
Она поддела пальцем начатую нить-оберег, выудила из корзины крючок с серебряным наконечником и неожиданно протянула Теоре.
— Хочешь, научу маленьким премудростям? Держи его, как карандаш: большим и указательным пальцем. Теперь набросим рабочую нить, вот так…
Уют прокрался в дом на мягких лапах и случайно смахнул хвостом дремоту с Гедеона. Спрыгнув с печи, парень на цыпочках подошёл к бисерной занавеске и высунул голову. Чёрная лохматая собачонка (та самая, что чуть не съела его с потрохами) со скуки жевала под столом конец длинной нити, которую вязали Пелагея с беловолосой девушкой. Дрожал огонёк масляной лампы. Пламя в камине за обе щеки уплетало поленья, отбрасывая на стены и пол причудливые зыбкие отсветы.
Занесло Гедеона в сказку, и вроде бы надо делать ноги, а не хочется. Хоть память и зацепилась за трубу, он мог бы поклясться: еще никогда не было ему так спокойно.
Спокойствие продержалось в нём до утра. Он пребывал в глубокой безмятежности, когда вооружался ёршиком для чистки дымохода. Насвистывал под нос беззаботную песенку, карабкаясь наверх. И был весьма неучтиво вытянут из трубы грубой сестрицей. Селена больно дёрнула его за чуб.
— Прохлаждаешься? — прошипела она.
Гедеон сестру не признал. Начал вывёртываться, огрел ее ёршиком — и мгновенно получил сдачи. После чего ему зажали рот крепкой ледяной рукой. Селена — резкая, быстрая и ловкая — вызывала ассоциации со стрелой, смазанной ядом.
— Чем ты тут занимаешься, телепень?! Отец велел тебя разыскать и кое о чём напомнить.
Она брезгливо отняла руку от его рта и вытерла ладонь о плотную ткань штанины.
— Напомнить?
Гедеон нутром чуял: утраченная память развевается невидимым флагом где-то на крыше. Однако никак не мог ее поймать.
— Книга Звездного Пилигрима с каждым днём завоевывает всё больше популярности, — быстро зашептала Селена. — Создаются подпольные организации молодёжи, у наших ворот не смолкают демонстрации протеста. Всё чаще поговаривают о сверженном правителе. Понимаешь, что это значит?
Гедеон ошарашенно кивнул, силясь припомнить, кто его отец и как он связан со сверженным правителем.
— Убьёшь Пелагею, — продолжала между тем Селена, — и арнии снова будут наши. Возобновим выступления. А там и народ утихомирится. Глядишь, позабудут о Пилигриме. Впрочем, даже не в нём дело. Грандиозу нужна месть.
Гедеон был прав, когда сравнил ее с ядовитой стрелой. С собой она действительно принесла яд. Зеленоватую жидкость в граненом флакончике без этикетки.
— Пелагея не будет долго мучиться. Главное, не перепутай и не выпей сам.
Тут только до Гедеона дошло: особа, зовущая себя его сестрой, толкает родного брата на убийство. А что насчет свидетелей? Вдруг его выдаст вон та белка? Или ворон, нахохлившийся на ветке? Или белая горлица, которая присела отдохнуть на коньке крыши?
Когда Гедеон сунул склянку с ядом в карман, горлица поднялась в воздух, шумно хлопая крыльями. Еще секунда — и она оказалась у Селены над головой.
— Кыш! — замахала руками Селена. — Проклятая птица!
Она бы с радостью подстрелила «проклятую птицу» из лука, но балансировать на двускатной крыше, натягивая тетиву, удовольствие сомнительное. Вероятнее всего, стрела пролетит мимо цели, а Селену обнаружат на мёрзлой земле с переломом шеи. Она и без того не очень горела желанием снова идти в лес после неудачной стрельбы по призрачным арням. При воспоминании о том, как деревья душат охотников корнями, ее начинала бить дрожь.
Одно Селена усвоила твёрдо: если твоя дорога вымощена яростью, далеко по ней не уйдёшь.
Взяв с Гедеона слово, что приказ будет исполнен, она спустилась по кровельной лестнице, перебралась на сосну и мягко спрыгнула в снег.
Сегодня судьба вела ее довольно странным курсом. Не успела она отойти от ограды на порядочное расстояние, как нос к носу столкнулась с Мартой. Отдуваясь, Марта волокла за собой санки с хворостом и пустое жестяное ведро. Ни свет, ни заря — а уже впряглась в работу.
Селена издала ехидный смешок и подбоченилась. Видок у работницы-крестьянки был явно не для первой полосы: запачканные грязью валенки, потрепанный жизнью овечий тулуп. Неужели такие еще существуют в природе?!
— Эй, замарашка! Уйди с дороги!
