На кухню, подражая ведьме с помелом, влетела Пелагея. Вместо помела — измочаленная швабра, жуткому колпаку на замену подобрана не менее жуткая косынка.
Где-то за бисерной занавеской кипела работа — не ровен час, испаряться начнет. Следовало выгрести мусор из углов, почистить кладовую с подвалом и вымыть перед новогодьем полы.
— Кто обижает моего друга? — осведомилась Пелагея, на всякий случай становясь между шкафчиком и захваченной в плен Юлианой. — Паучки, — назидательно добавила она, — друзья. Это на юге они, может, и жалят до смерти. А в наших широтах сама доброта.
Обормот на паука шипел, угрожающе выпускал когти, когда тот выбирался из убежища, чтобы сплести сеть в стратегически важном углу. Но трогать — не трогал. Уважал.
Заручившись помощью веника, совка и марлевой маски, Пелагея двинулась на обход «владений». При инспекции кладовой выяснилось, что половина солений протухла, а в мешках с зерном кое-где прогрызены дыры. Пучки каких-то забытых реликтовых растений рассыпались в труху, стоило вынуть их из коробки. Единственное утешение: шубы на границе между измерениями чувствовали себя как дома и в ремонте не нуждались.
Веселье началось, когда из параллельной реальности навстречу Пелагее выехал пресловутый робот-уборщик.
— Брысь! — приказала ему Пелагея и подключила к делу метлу.
Робот-уборщик механическим голосом изрёк: «А вот шиш вам!», растопырил руки-щётки и, воинственно размахивая ими во все стороны, устремился к выходу из чулана.
Когда робот вырвался на волю, а следом за ним вырвалась взъерошенная Пелагея, Теора едва успела подобрать с пола крошечную бутылочку. В бутылочке плескалась жидкость фисташкового цвета. И уж очень она напомнила Теоре чистительный бальзам бабушки Медены. Когда кому-то в их семье нездоровилось, бабушка растворяла содержимое точно такой же склянки в кубке с ключевой водой.
Впопыхах сунув склянку за пояс, Теора убралась с пути робота и вместе со своим извечным спутником-тенью благоразумно затаилась на лестничном витке.
Гедеон проявил меньшую расторопность. С криво приклеенной улыбкой, которая выражала скорее испуг, нежели радость, он встретился с грозой всех окрестных пылевых клещей — и был тотчас помечен как главный рассадник загрязнений. Ну еще бы! Столько сажи на нем одном!
Робот жужжал, щёлкал, шуршал щётками и старательно пыхтел паром, будто хотел доказать: без него уборка не состоится. Но Пелагея была настроена решительно.
— Или я, — заявила она, — или это исчадие прогресса!
Кекс, Пирог и Обормот мгновенно ополчились против «исчадия прогресса». Псы залились яростным лаем. А кот запрыгнул на блестящую плоскую спину робота и попытался вонзить в нее когти. Кто ж знал, что у этой адской машины на такие случаи припасена когтеточка!
Пара мгновений леденящего душу скрежета — и кот остался без незаменимого инструмента. Трагедия века: как теперь, спрашивается, драть обивку? (Мышей-то мы всё равно не ловим).
Пока Кекс и Пирог загоняли робота назад в кладовую, Обормот топорщил шерсть и с истошным мяуканьем катался на нем верхом. Соскочил он в последнюю минуту, когда за уборщиком захлопнулась дверь. Пелагея с серьезным и хмурым видом дважды повернула ключ в замочной скважине. А Юлиана, давясь от смеха, пообещала, что внесет этот инцидент в свою копилку забавных историй, от которых стынет кровь.
52. Повелительница природы
Пелагея поскребла по сусекам и сделала неутешительные выводы: в доме завелась особо прожорливая зверушка. Липкие банки из-под варенья пустовали. В рассохшейся бочке что-то одиноко перекатывалось и стучало. Сперва Пелагея грешным делом подумала на привидение. Но если это и было привидение, то вселилось оно в неупокоенный картофельный клубень.
С яблоками дела тоже обстояли плачевно.
— Яблочко наливное, одна штука, — обреченно сказала Пелагея, высунувшись из погреба. — Здесь явно побывали налётчики. Умяли всё подчистую!
Она выбралась наружу целиком, наступая на запылившиеся края юбки. Раздобыла огрызок карандаша и принялась составлять список покупок. Выглядел он внушительно.
— Квашеной капусты, — бормотала Пелагея, — нет. Картошка закончилась. Еще неплохо бы разжиться сухофруктами и рыбой. Мука, гречка, ячмень… Соль на исходе. Кого бы на базар послать?
Задумчивый взгляд задержался на Юлиане.
— Почему, чуть что, сразу я?! — попыталась откреститься та. — Разве поход за продуктами не обязанность Марты?
Пелагея заозиралась, обследовала комнаты, выглянула во двор, после чего для очистки совести отрядила на поиски Киприана, Кекса и Пирога. Но Мартой даже и не пахло.
— Я ее с утра не видела, — призналась Теора.
Вручив Юлиане авоську и кое-какую мелочь, Пелагея с притворным сожалением вздохнула.
— Придется тебе, душенька, идти. На носу новогодье, а у нас шаром покати. Лесная дева не должна остаться без угощения, сама понимаешь. Правда, мелочи, боюсь не хватит. Нашла бы ты себе какую подработку, а?
Вот так поворот! Чего-чего, а такого коварства Юлиана не ожидала. Устраиваться на работу посреди зимы, мёрзнуть в унылых очередях у контор вербовщиков и пополнять толпы безработных, когда со дня на день звёздная бездна, возможно, выплюнет денежный сундук?
Пелагея имела все шансы стать ходячим олицетворением закона подлости.
Обернув шею колючим шарфом, Юлиана напялила сапоги и втиснулась в пальто, которое еле застегивалось на кофтах, надетых в два слоя.
— Ладно, — сказала она. — Пойду. Всё равно собиралась свистнуть у одного изобретателя пару винтов для кровати. Но если меня сцапает Мерда, будешь ты виновата.
Она вышла на крыльцо, содрогаясь при мысли, что Мерда в самом деле может ее сцапать, если закат отцветёт раньше, чем она, Юлиана, вернется домой. И куда, собственно, запропастилась Марта? Жить ей, что ли, надоело?
За порогом густела киселём таинственная тишина. Деревья втихомолку держали совет, и Юлиана отчетливо слышала отдаленные причитания сосны, к которой, видите ли, недавно припечатали человека. Остальные деревья тактично помалкивали. Лишь какой-то невоспитанный ясень бубнил под нос цветистые выражения, которые Юлиана побубнила бы с ним дуэтом. Иногда она была не против того, чтобы ей вскрыли мозг и отключили функцию считывания древесных мыслей.
Называется, связалась на свою голову с изгнанником из верхних миров. Нет, вечная жизнь штука, бесспорно, полезная. Но от бессмертия мало радости, если у тебя медленно съезжает крыша.
С Киприаном они разминулись. Когда Юлиана двинулась в город по узкой тропке, петляющей между молодыми елями, человек-клён вышел к дому Пелагеи широкой тропой, которая стелилась под старыми соснами.
В лесу Киприан обнаружил разбросанный хворост, санки и взрытый снег со следами борьбы. За пределами леса Юлиана обнаружила, что город готовится к новогодью — причем весьма странным образом.
