«Ага! — подумала Юлиана. — Так значит, и у него имеется слабость!»
Либо он суеверен, либо одержим тягой к украшениям. Так или иначе, почему бы не закрыть на это глаза? В конце концов, сейф-то давно пуст.
— Пойдем на следующий концерт! — приставала она к Киприану, пока зрители расходились в вечерней тишине. — Ну пойдем, а?
— Боюсь, сбережений Пелагеи не хватит. А твои уже на исходе, — безрадостно отвечал тот. — Тем более, есть дела поважнее развлечений.
Ну что за назидательный тон!
Юлиана едва сдержалась, чтобы не влепить ему затрещину. Когда счастлива она, другие тоже обязаны ходить счастливыми. Да и разве может быть по-другому после такого знаменательного выступления?!
Ее радужное настроение как в воду кануло, и Киприан сразу уловил перемены.
— Итак, что там дальше по списку? Танцы? — Он резко повернулся и схватил ее за руку.
6. Спящая на чердаке
— Эй! Куда?! — вскричала Юлиана.
У фонтанов, в кафе на открытом воздухе, скрипки и ударные исполняли довольно бойкую мелодию. Ощущение беспечного праздника вскружило голову. Или это был Киприан? Он крутанул Юлиану еще раз, после чего ноги сами принялись танцевать фокстрот. Площадь, смоченная слабым дождем, разделилась на тьму и свет. Перед глазами мелькали оранжевые пятна фонарей, зеленые, голубые и красные пятна настольных ламп из разноцветного стекла. Посетители кафе смекнули, что такого представления может больше и не повториться, заказали еще напитков и давай аплодировать в такт. А те, кто посмелее, тоже пустились в пляс.
В огненной шевелюре Киприана заблудился северо-восточный ветер, удивительно глубокие глаза из лучистого янтаря не давали свободно вздохнуть. Юлиана начисто позабыла о концерте, автографе Грандиоза и прочей чепухе. Ее пестрое платье взметалось волнами крепдешина, а сейф — тот самый, что выдавал сейчас сто двадцать ударов в минуту, — был полон новых сокровищ, гораздо более ценных, чем прежние.
Протанцевав без передышки добрых два часа, они сидели за столиком под широким куполом зонта и приходили в себя. По куполу неугомонно стучал дождь, лился ручейками на брусчатку.
Юлиана сонно бормотала и клонила голову Киприану на плечо.
— Ну что, твоя душенька теперь довольна? — спросил он, крепко стиснув ее в объятии. Юлиана встрепенулась. — Ночь уже. Музыканты разошлись. Пора бы и нам домой.
Он встал, вывел ее из-за стола и, нисколько не ослабив хватку, сорвал с ближайшей туи веточку. Веточка моментально вытянулась, дала побеги и принялась так быстро и густо разрастаться над их головами, что скоро ничем не отличалась от зонтика.
— Чудеса! — сказала Юлиана и зевнула. — Сон или явь, какая теперь разница?
Киприан только усмехнулся. По пустынным улочкам они добрались до Сезерского тракта, даже не замочив ног.
— Устала?
Юлиана помотала головой.
— Не-а! Горы могу свернуть. Честное слово!
Но вместо того, чтобы свернуть горы, она подвернула ногу на скользком камне. И если бы не сильная рука Киприана, лежать бы ей в грязной луже.
— Когда-то ты был деревом, но по тебе не скажешь, — заметила она, упершись щекой ему в грудь. — Такой тёплый!
— Еще раньше я был Незримым, — ответил тот. И внезапно нахмурился. Тьма страшная, что вблизи — не разобрать. Лес по ту сторону ухает совами, предостерегающе шуршит и стонет, как старик. Деревья советуют беречься. Деревья знают, о чём говорят. Киприан различил всего одно слово — «Мерда». Для этого не понадобилось пользоваться шестым чувством. Язык растений был слишком хорошо ему знаком.
— Как нога?
— Болит, — пожаловалась Юлиана.
— Нужно убираться отсюда. Сейчас я тебя немного удивлю.
С такими словами Киприан перебросил ее через плечо, словно огромный букет полевых трав. Или увесистый мешок картошки. Юлиане на ум пришло именно второе сравнение, и она взбунтовалась.
— Эй! Ты что себе позволяешь, клён безмозглый?!
Но «безмозглый клён» позволил себе еще больше — рванул в лес с такой скоростью, что и на колесах не угнаться.
Едва путники пересекли тракт, как во мраке зажглись лиловые глаза. Заколыхались метелки придорожных трав, дважды испуганно ухнул филин, а стая летучих мышей сделала в воздухе здоровенный крюк, лишь бы только держаться подальше от злого лилового взгляда. Любая зверушка в здравом уме предпочитала обходить Мерду стороной.
* * *
Пока Киприан и Юлиана прохлаждались в городе, к Пелагее на огонек заглянул Пересвет. Явился опрятный, умытый, в чистенькой одежде — и сразу полез по веревочной лестнице в библиотеку. Кекс с Пирогом на него рычали, а потом даже собрались укусить. Но к тому времени Пересвет был уже высоко. Он обещал, что посидит совсем недолго. Но в итоге сжег несколько свечей, умял, не заметив, целое решето брусники и вскоре художественно храпел под раскрытой книжкой с названием «Зоопланктон равнинных рек».
Ночные странники ворвались без стука. У Киприана в волосах застряли какие-то листочки, а к венку прилепилась паутина с рассерженным пауком. Не менее сердитую Юлиану заботливо спустили и поставили на ноги.
— Скорее всего, у нее растяжение, — пояснил Киприан. Пелагея тотчас бросилась за аптечкой. А виновница переполоха принялась ожесточенно отряхиваться.
— Нет, ну правда! Что я тебе, пугало огородное? Взвалил на спину и понёс! — возмущалась она.
— И близко не пугало! — возразил Киприан. И тут оба услыхали храп.
— Это Пересвет, — просеменив к хозяйке, сказал Пирог. — Он бы у меня узнал, почем фунт лиха. Но, как назло, затаился в библиотеке, — удрученно добавил он. — А вы почему так поздно?
Юлиана сложила на груди руки. Не хватало еще перед всякой малышнёй отчитываться.
— Зубастый вредитель, вот ты кто! — сказала она Пирогу.
Подоспела Пелагея с эластичным бинтом. Усадила Юлиану на диван, замотала ногу, как попало.
— Нет уж, давай, я, — вмешался Киприан и опустился перед Юлианой на колени. От смущения она не знала, куда себя деть. Чтобы Вековечный Клён (можно сказать, почтенных лет существо), обладающий вдобавок суперспособностями, оказывал тебе первую медицинскую помощь?
Юлиана нашла, что это слишком.
— Уйди, без тебя справлюсь, — отстранив Киприана, сказала она.
Пелагея между тем занималась странными подсчетами.
— Раз одеяло, два одеяло, третье для Пересвета, — загибала пальцы она. — Плюс четвертое для меня. Раз подушка, два подушка, три подушка. Плюс два коврика для собак.
— Что это ты считаешь? — поинтересовалась Юлиана. — Моим мохнатым злодеям коврики ни к чему.
Но Пелагея пребывала в приподнятом настроении и заявила, что даже злодею иногда полагается коврик.
