— С-сестра? Папа? К-какими судьбами?..
* * *
Первая весенняя гроза над Сельпелоном разразилась не по прогнозу и до икоты напугала Юлиану. Она жалась к человеку-клёну, пока сверкали молнии, и даже пыталась на него залезть.
Пелагея убирала на чердак ненужные подушки и одеяла, которые не сгорели при пожаре. Она перетаскивала их по лестнице из лунной пыли, держа в зубах фонарик со светлячками.
А за окнами бушевал ливень невиданной силы. Он громко стучался в стекла, требуя впустить. Плясал по черепице, как заядлый танцор. А потом черное клубящееся небо нет-нет да и раскалывалось от оглушительного грома.
Сияя, как ночник, Эремиор стоял навытяжку и слушал раскаты с невозмутимостью охотника за скальпами.
— Может, присядешь? — предложил ему Киприан. Ноль реакции.
— Да сядь уже, дылда блестящая! — гаркнула между раскатами Юлиана. Вздрогнули оба. Однажды Эремиора уже награждали таким прозвищем. В другом мире, при других обстоятельствах.
Нет, лучше не вспоминать.
Эремиор посмотрел на Теору. В отблесках шальных молний ее лицо оставалось как камень. Ни тени эмоций, ни малейшего следа смятения.
Положив корут на колени и заправив за ухо белые пряди, она задумчиво оглаживала навершие рукояти и изредка бросала взгляд в сторону своего бывшего заступника.
Эремиор думал, что взгляд обращен к нему. Но на самом деле Теору интересовал кот, который занимал спинку нового дивана.
Диван, к слову, приволокли профессор погоды и доктор, что осматривал Юлиану. Они вообще что-то зачастили к Пелагее в последнее время. То лестницу покрасить, то мусор вынести, то мясорубку починить. Годился любой предлог.
Молния ослепительно сверкнула, разрезав небо на куски. Юлиана издала пронзительное "ай!". Пелагея уронила фонарь, и тот покатился по прозрачным ступенькам. А Теора сорвалась с места и, подлетев к Обормоту, заглянула ему в глаза.
— Ну, давай же! Сейчас! — с мольбой прошептала она.
Эремиор произвел жест, призванный ее остановить. Киприан удивленно изогнул бровь. Пелагея ринулась вниз — и не успела.
После очередной вспышки от Теоры не осталось и следа.
* * *
— Кекс, Пирог, ко мне! — зычно скомандовала Юлиана. — Мы уходим!
— Как так уходите? — спохватилась Пелагея. — Печенье хоть захватите!
Стоял погожий день. В траве трещали кузнечики, с сосен сыпались облака пыльцы. На клумбах вовсю цвели тюльпаны и нарциссы. А градусник за окном показывал все двадцать два. Юлиана сочла, что нет лучшего времени, чтобы вернуться домой. К себе домой. На Звездную поляну.
— О нет. Только не мучное, — проворчала она.
Киприан вернулся к калитке и без разговоров принял у Пелагеи накрытый вафельным полотенцем противень с печеньем.
— Предатель! — буркнула Юлиана. — Вот сам лопать и будешь. А я на диете. Усёк?
Тот лишь рассмеялся. Заразительно так, солнечно. Хочешь — не хочешь, а улыбнешься в ответ.
— Ну, до встречи, что ли! — улыбнулась Юлиана и помахала Пелагее рукой.
— Еще увидимся! — крикнула та.
Кекс и Пирог с задорным лаем унеслись в глубь леса — искать дупло, которое ведет к ним в страну. Скрылись за стеной деревьев Юлиана и человек-клён. Их ждут новые невероятные приключения. А с Пелагеи, пожалуй, хватит. Пора на покой.
Только она повернулась, чтобы пойти к крыльцу, как взгляд зацепился за сияющего Эремиора. Как был статуей, так и остался. Разве что цвет поменял.
— Что, так и будешь блюсти мой покой? — поинтересовалась у него Пелагея. — Может, иди-ка ты тоже… лесом. А?
Завуалированная грубость не сработала. Эремиор настаивал на своем. Правила у него, видите ли. Никак не нарушить.
— Что ж вы живете вечно, а ведете себя, как дети малые?! — не выдержала Пелагея. — Счастье само в руки разве что везучим плывет. Иногда за счастье бороться надо. Понимаешь?
Эремиор огорченно кивнул. Всё он прекрасно понимал. Только, похоже, сдерживающий его закон был сродни закону природы.
— Закон природы, говоришь? — переспросила Пелагея. — Так знай: я — природа.
Ее взгляд вдруг сделался глубоким и пронизывающим. Коричневый цвет кудрей за мгновение выела седина. Засвистел в дудку шаловливый ветер — юбки так и полощутся. А на макушку привычно лёг солнечный луч.
— Тихо! — нахмурившись, сказала Пелагея ветру. — Кыш! — Это уже в адрес солнечного луча.
Затем провела ладонью по голове, чтобы закрасить седину насыщенно-шоколадным пигментом.
— Так на чем мы остановились? Ах, да, — припомнила она. — Я — природа, а природа — это я. И вот тебе мой приказ: уходи. Возвращайся в Энемман. Теоре без тебя, должно быть, сейчас очень худо.
Эремиор никогда еще не чувствовал себя настолько сбитым с толку. Он протер глаза, даже на уши надавил. Померещилось или взаправду?
— Что, не веришь? — проницательно прищурилась Пелагея. — Иди за мной!
Потянув его за рукав, она прошла по узкой каменной дорожке мимо нарциссов, завернула за угол и пригласительным жестом указала незадачливому телохранителю на плакучую иву.
— Проходи под ветви, не стесняйся. Здесь портал.
Эремиор отчего-то мялся. Ой, намучается с ним Теора. Вон какой нерешительный!
— Ну давай уже! — не вытерпела Пелагея и легонько подтолкнула его в спину.
Странное дело: под иву он полетел чуть ли не кувырком. И исчез аккурат у самого ствола. Еще бы немного — и впечатался.
Пелагея поглядела по сторонам с чувством глубокого удовлетворения. Отряхнула руки, оправила рубашку с замысловатой вышивкой — и бодрым шагом отправилась назад.
* * *
Разыскав в чулане потрепанный жизнью котёл, Пелагея подвесила его над огнём и всыпала в воду каких-то трав.
— Ловко я от него отделалась? А, Обормот? — крикнула она из кухни. Разъяренное "Мр-ряв!" и треск диванной обивки возвестили о горячем недовольстве мохнатого сожителя.
— Ну да, конечно. Граф Ужастик, — со смехом поправилась Пелагея. — Знаешь что, Граф, пока к нам больше никто не нагрянул, предлагаю провернуть что-нибудь эдакое. Например, создать новый закон природы. Чтобы по четвергам дождь всегда шел снизу вверх. Как тебе?
То ли идея была чересчур гениальной, то ли попахивала откровенной глупостью. Кот ничего не ответил.
В глазах кота рушились и созидались миры.
Конец.
