— Там рынок, — объяснила Пелагея. — А там, на окраине, — она указала в противоположную сторону, — дома отверженных.
— Отверженных? — переспросила Теора.
— Они выступили против сноса своих старых хижин и отказались переехать в многоэтажные дома. Три и пять этажей — это сейчас для горожан привычно. Еще отверженные ведут собственное хозяйство и не работают на фабриках с утра до ночи. Говорят, они все с особенностями. Ну, ты понимаешь.
Теора кивнула, хотя ничегошеньки не поняла.
— Пойдем к отверженным, — попросила она. Пелагея пожала плечами. Почему бы и нет?
Капли звонко ударялись о сатин, стекали по куполу зонта и, зависнув на кончиках спиц, падали под ноги. У Пелагеи вымок низ юбки, но ее это ничуть не смущало. На свой мокрый подол Теора тоже решила не обращать внимания.
На окраине они столкнулись со старушкой, чье лицо было изборождено морщинами, как высушенный абрикос. Доисторическая старушка оказалась на удивление резвой. Она преградила им дорогу, промычала что-то невразумительное, а потом с места в карьер призналась, что помнит незапамятные времена, когда страной правил мудрый король. Затем она молниеносно перескочила к теме печенья. «Отверженный» старик с покладистой седеющей бородой, прятавшийся от дождя в беседке, наблюдал за нею и похохатывал, из чего Пелагея нерешительно заключила, что у него тоже не все дома. Наконец старушка убежала в свою убогую хижину, и бородач перестал хохотать.
— Дорофея, — сказал он довольно бодрым для старика голосом. — Местная сумасшедшая. Да только вы ее не бойтесь. Добрая душа. Сейчас вернется, предложит вам печенья. От печенья не отказывайтесь.
Произошло в точности так, как предсказал бородач. Дорофея выбежала под дождь с подносом, полным круглого, пузатого печенья, и протянула его с отсутствующим взглядом. Пелагея с Теорой переглянулись, но всё же последовали совету старика. Когда они возвращались, разглядывая каждая своё печенье, дождь припустил с удвоенной силой, так что даже зонт не спасал. Пришлось переждать под навесом, где, на скамейке, вязала какая-то женщина с бородавкой на носу. Женщина бросила на них любопытный взгляд и скрестила ноги под рваной цветастой юбкой.
— Вы от Дорофеи? Бедолага недавно спятила, — сказала она. — Раньше любила по грибы поздно вечером ходить. Встретила на дороге Мерду — и умом тронулась. Вы бы, девоньки, на дорогу после заката не ходили. Целее будете.
Теору передернуло. Пелагея тем временем разломала печенье и обнаружила внутри свёрнутую записку.
— Вот так проглотишь целиком — и не узнаешь, что тебе хотели сообщить, — пошутила она.
А сообщить ей хотели нечто весьма туманное. Вполне в духе древней старухи, которая, потеряв разум, случайно обзавелась даром предсказания:
«Ты друга обретешь, когда сама не ждешь. И распадется клеть, где можно умереть», — прочитала Пелагея вслух.
Теора поспешно разломила свое угощение. Там тоже была записка, и гласила она следующее: «Не всем суждено спасать миры».
— Почему у тебя в стихах, а у меня нет? — расстроилась Теора.
— Всё это ерунда, — громко вздохнув, сказала женщина с вязанием. — Мне печенье Дорофеи предрекло скорое избавление от болезни, и где же оно, избавление? Радикулит уже второй год мучит.
— Мучит? — оживилась Пелагея. — В каком месте? Я могу помочь.
— Что, правда?! — Женщина вскочила со скамейки, словно радикулита у нее вовек не бывало, и Пелагея занялась лечением. Врачевать телесные недуги у нее получалось так же легко, как варить компот. Поставь их с Киприаном рядом — и еще неизвестно, кто кого переплюнет по части устранения болей в спине.
Так или иначе, со своей задачей целительницы Пелагея справилась на отлично. Пациентка помолодела разом лет эдак на десять, принялась пританцовывать и пообещала, что больше не будет ходить в рваной юбке, вымоет дома все окна, созовет гостей и устроит пир, какого мир еще не видывал. На пир она, разумеется, позвала и Пелагею с Теорой. Но Пелагея вежливо откланялась, в мягкой форме сообщив, что у нее дел по горло.
По дороге домой Теора призналась, что хочет поскорее закончить здесь со всем, вернуться в Энемман и увидеть, наконец, лик своего Незримого.
— Знаешь, я так скучаю по его прежнему облику! — сказала она, поднеся руки к груди.
— Ну еще бы, — усмехнулась Пелагея.
— И если спасать миры не для меня, тогда что я здесь делаю?
— Резонный вопрос.
— Я обязательно спасу Вааратон, так и будет! — не смолкала Теора. — Погода портится из-за того, что ловят арний. Нужно всего-то остановить толстяка. Я справлюсь. Я уже почти придумала план. Пробраться к толстяку — раз, растолковать ему гнусность его поступков — два… Как думаешь, он поддаётся внушениям?
Она закрыла зонтик, хотя по-прежнему лило, как из ведра. Белые пряди липли к лицу, щёки горели неестественным румянцем. Пелагея ускорила шаг и потянула ее за собой, в лесные чертоги. Она сомневалась, что план Теоры хоть сколько-нибудь состоятелен.
23. Живой товар
На выкованную из железа, покосившуюся букву «т» села механическая бабочка-лимонница — чудо техники, выпущенное на волю безумным изобретателем. Ветер сдул ее в мгновение ока — и этого хватило, чтобы буква качнулась и с лязгом свалилась на ступеньки Бюро печатных услуг «Южный ветер». Вернее, некогда над входом действительно красовалось именно такое название. После промчавшегося по Вааратону урагана первой сдала позиции буква «ж». Поэтому, если нужно было срочно что-нибудь напечатать, жители Сельпелона без колебаний направлялись в Бюро «Юный ветер». Василиса еще кое-как могла с этим смириться. Но сегодняшнее событие совершенно выбило ее из колеи.
— Вот скажите, кто станет пользоваться нашими услугами, если «Южный ветер» превратился в «Юный веер»?! — бушевала она. — Елисей, чем ты занимаешься? Почему до сих пор не вернул буквы на место?! Почему буквы на соплях, спрашиваю?!
Младший брат Василисы сутулился, втягивал голову в плечи и сбивчиво объяснял, что стремянка слишком мала, а клея раздобыть он не смог.
Сестра ударила Елисея по лбу свернутой в трубку газетой.
— Что ты там мямлишь? Клей? Стремянка? Какая бессмыслица!
Елисей пригнулся, и на сей раз удар газетой пришелся по его печатной машинке. А гнев Василисы сменил направление.
— Пересвет, увалень, почему чаи гоняешь? Готова статья?
— Готова, готова, — примирительно отозвался тот, протягивая начальнице пахнущий чернилами листок. — Только вот не уверен, что стоило использовать для статьи низкопробные сплетни. Так чернить имя человека, который даже защититься не может… Я имею в виду управляющего Грандиоза. Если он сбежал, наверняка были причины.
— Ух я тебе! — замахнулась Василиса. — Твоё дело выполнять приказы начальства. И не заниматься во время работы посторонними делами! Я тебе за что плачу?!
