— Чтоб я еще хоть раз тебе поверил, старая калоша! — выкрикнул из толпы усатый бармен. — Даже не вздумай теперь соваться в «Синий Маяк»!
Василиса комкала в руках несостоявшееся орудие вразумления, отрывала от него по клочку и мало-помалу проникалась к Пересвету уважением. Недаром же говорят: доверяй, да проверяй. От статьи с ложным обвинением и до суда недалеко. Василиса утерла со лба выступившие капли пота и мысленно поздравила себя с тем, что у нее в агентстве такой смышленый работник.
«Прибавлю жалованья, — решила она. — Как-никак заслужил».
Рина с Пелагеей вышли и сообща подняли старика, чтобы унести от крыльца подальше. Тот был тяжелый, и кое-кто из бывших мятежников подбежал помочь.
— Вы это, вы уж не серчайте на нас, скудоумных, — извинительно сказал он. — Приняли на веру бредовые сплетни, как последние олухи.
— А мы и не серчаем, — отозвалась Пелагея, стараясь не уронить разносчика вышеупомянутых сплетен.
Сосны скрипуче жаловались небу на сырость. Вороны с криками носились в вышине, прогоняя пернатого обидчика. Капал мелкий, липкий дождик. Оскальзываясь, кое-как доволокли старика до первых деревьев и свалили под кустом.
— Как бы простуду не схватил, — заволновалась Пелагея.
— Вруны не болеют, — усмехнулся помощник. — Здесь он враз оклемается. А вам советую на рожон не лезть. Не связывайтесь с дедом, гоните в шею! Полгорода взбаламутил, поганец! Клейма ставить негде.
Пелагея прервала поток его негодования, растянувшись на траве посреди бурых кротовин.
— Ай, молодцы, кротики! За ночь нарыли! Поди, и в огороде нор не сосчитать! — заявила она и рассмеялась. — По всему видать, пора срезать тыкву с кабачками.
Она отряхнулась и направилась к калитке, где виновато топталось еще несколько горожан. Им сразу приглянулся ее деревенский костюм, но они мялись, как дети малые, не решаясь начать разговор. Словно Пелагея — строгая учительница, на урок к которой они явились неподготовленными и вот-вот схлопочут двойку. Странно было смотреть на недавних бунтарей, чья озлобленность развеялась, сменившись благоговейным трепетом.
— Вы это сами… шьете? — наконец заговорил один из группы, указывая на юбку Пелагеи.
— Так точно, сама, — с улыбкой кивнула та.
— А если заплатим, сошьете такие же для наших жен?
Пелагея просияла, как медный пятак. Только что ее талант признали. И не просто признали, а вдобавок записались в заказчики.
— Приходите на праздник Листопада. И жен своих приводите — мерки сниму. А потом устроим маскарад. Будет тыквенный пирог, печенье с корицей и фонарики из цветного стекла!
Пелагея хихикнула и, хлопнув в ладоши, счастливая убежала за ограду.
Изображая разъяренного деда, по гостиной за Майей носился Пересвет с приклеенным к подбородку клочком сухого мха. Девочка визжала, хохотала и защищалась, чем придется. Ее новый дом был сродни неприступной крепости, а друзья — не из тех, кто позволит всяким Яроведам творить бесчинства. Она осмелилась показать своему страху язык — и страх исчез безвозвратно.
Когда горе-мятежники разошлись, Рина вернулась со двора с двумя канистрами керосина. Отдуваясь, поставила на пол.
— Вот. Можно сказать, подарок. Будет, чем лампы заправлять.
Она глянула на Пересвета, и теперь в ее взгляде сквозило обожание. Это не могло не льстить. Кто он такой? Рядовой журналист, безвестный писатель, каких в Сельпелоне пруд пруди. Стать героем для одного единственного человека уже победа. А прогнать стужу из сердца той, кто тебе по нраву, — истинный триумф. Пересвет остановился у бисерной занавески, сел на корточки — отдышаться — и огрёб по макушке тугим диванным валиком. Набивки для него явно не пожалели.
— Получай, противный дед! — радостно воскликнула Майя и с визгом умчалась в ванную. Пересвет расхохотался, оторвал фальшивую бороду.
Присев рядом, Рина похлопала его по плечу.
— Ты молодчина! Без тебя весь наш план пошел бы ко дну.
Пересвет глупо заулыбался, махнул рукой и собрался было возразить, дескать, не заслужена похвала. Но тут в прихожую ворвался ураган из топочущих ног, кричащих голов, яркого балахона и одной чёрной собаки.
— Что ты такое удумала?! Я в полном порядке! — упорствовала голова Киприана. — Не надо смазывать йодом!
Голова Юлианы вела себя не лучше:
— Ах, йодом не надо?! Тогда как насчет зелёнки?
Пирог всё это время мастерски путался под ногами, страшно щёлкал зубами и лаял так, словно вот-вот загонит лису. С хозяйкой он был заодно.
Юлиана приноровилась, подпрыгнула и повисла у Киприана за спиной, скрестив у горла окровавленные руки. Тот немедленно взвыл:
— Ай-яй! Что ж ты творишь?! Больно!
— Больно, значит? — обрадовалась Юлиана. — В таком случае, раздевайся. Пелагея! — крикнула она. — Тащи аптечку! У меня тут буйный пациент!
«Буйного пациента» с большими усилиями усадили на диван, пообещали, что не съедят, и задрали верхнюю часть пурпурных одеяний до самой шеи.
— Ой, какие мускулы! — замирающим голосом проговорила Марта, как всегда оказавшись поблизости исключительно по воле случая.
— Не смеши ты Кекса с Пирогом! — презрительно фыркнула Юлиана. — Мускулы-шмускулы! Тьфу на них! Лишь бы зажило по-человечески.
29. Клён на площади
Разрез на балахоне — место, куда воткнули остриё стилета, — затянулся в мгновение ока. Следы от пятен крови практически исчезли, словно ткань как следует обработали растворителем.
Юлиана смочила кусок ваты в склянке с йодом и принялась обрабатывать рану, которая успела покрыться толстой кровавой коркой.
— Кто ж это вас так? — в ужасе спросила Рина. — Неужели наёмники Грандиоза?
— Они, заразы! — отозвалась Юлиана. — Я-то не пострадала, а вот этому товарищу, между прочим, нож в спину всадили! Если бы земля не поглотила негодяев за их злодеяния, я бы лично явилась отомстить.
— Перестань, — сказал Киприан, не поворачивая головы. — Ведь обошлось же.
— В другой раз может и не обойтись, — проворчала та. — Надо попросить Пелагею связать для тебя еще пару чудодейственных гольфов.
Пирог стал передними лапами на боковину дивана и завилял хвостом.
— Если хочешь, могу за ним приглядывать, — предложил он.
Залепив рану пластырем, Юлиана проверила, чтоб нигде не отставало, и отпустила пациента с миром.
— Нет, — наклонилась она к Пирогу. — За тобой самим нужен глаз да глаз. Вы на пару с Кексом такую заваруху устроить можете, что мама не горюй! Кстати, почему снаружи тихо? Что, никто не приходил?
— Приходил! Еще как приходил! — затараторила Рина. — Вы бы видели! Народу — прорва: журналисты, художники, крикливый старик. Даже несколько охотников было!
