«Похоже, соков выжали недостаточно», — смекнула Юлиана и потащила его по магазинам.
30. Соперницы
После того, что рассказала Селена, у Грандиоза зачастил пульс, подскочило давление, и он долго приходил в себя, принимая успокоительные. Его лучшие люди заживо погребены в ненасытной утробе леса, а единственная родная дочь избежала их участи лишь благодаря провидению.
— Нельзя стрелять в призрачных арний, — срывающимся голосом повторил он за Селеной. — Да леший бы их побрал!
Грандиоз спустил с дивана обтянутые сукном толстые ноги и стал собираться на концерт. Вчера охотники поймали для него лишь дюжину арний. Мало. Насилу хватит, чтобы вызвать у слушателей восторг. Проклятущие хранители леса! Вечно ставят палки в колёса. Но ничего. Ушлый старик наверняка извернулся, чтобы осуществить свой замысел. Скоро перед этими праведниками закроются все двери города. Им придется убраться, чтобы хоть как-то себя прокормить, ведь они не стреляют дичь.
Грандиоз уже не чувствовал себя таким великим, как прежде. Но слава всё еще гремела, публика по-прежнему стекалась послушать его пение, и деньги лились рекой. Ни одного свободного места в зале, ни единой обличительной реплики. Вот, что такое успех! Закрывшись в гримерке, он провел пальцем по кулонам, болтающимся на шее, послушал их мелодичный звон, и давящие мысли отступили. Не нужно судорожно глотать воздух и балансировать на лезвии, страшась расплаты. Грандиоз — правитель Вааратона. И это не пустые слова. Пусть никто не знает, насколько в действительности велика его власть. Уж лучше быть для подданных кумиром, нежели королем-самодуром, о котором сочиняют похабные анекдоты.
На сцену он шел, гордо выпятив грудь, и по окончании концерта, само собой, сорвал бурю рукоплесканий. Правда, в последний раз.
* * *
Юлиане несказанно повезло. К ее облегчению, магазинчики еще работали и услужливо светили над входом газовыми фонарями. Заприметив витрину, где жили манекены в изысканных нарядах, она рванула на себя дверь и припустила к вешалкам — да с такой прытью, что продавцу не удалось разглядеть ни грязных пятен на юбке, ни мятого пальто. Сейчас она была шибко похожа на Пирога, унюхавшего сытную снедь. Что называется, с кем поведешься.
Минуту спустя она уже мало что соображала. Набрала ворох разномастных платьев и, едва не пища от удовольствия, скрылась в примерочной. Извинившись за нее перед продавцом, Киприан поспешил следом. Продавец только плечами пожал: из лесу они, что ли?!
В подсобном помещении жарко топили камин, и оттуда вместе с теплом струилась тишина — свежая, душистая от запаха горящих поленьев. Изредка тишину нарушали восторженные восклицания Юлианы. Ее восторг затопил примерочную целиком и даже передался продавцу. Только Киприан стоял истуканом, рассеянно скользя взглядом по вешалкам. Он абсолютно не разбирался в предметах женского гардероба. Равно как и мужского.
Юлиана мерила платья одно за другим и в каждом была чудо как хороша. Но попробуй, заяви об этом вслух! Она же скупит всё под чистую! Влезет в долги, а своего не упустит. Поэтому Киприан предпочел держать рот на замке.
— Как мне это? Идет? — спрашивала она, крутясь перед зеркалом. После чего вновь пропадала за ширмой.
— А что теперь думаешь? Подходящий вариант?
Киприан благоразумно молчал. Лишь под конец не удержался. Тёплое платье цвета фуксии — с рукавами-фонариками и вырезом-лодочкой — столь идеально оттеняло кожу и подчеркивало фигуру, что казалось, будто на Юлиану сшито. Грех не купить.
Покончив с нарядами, она приступила к выбору пальто. Старое, как-никак, давно вышло из моды и, к тому же, поедено молью.
— Вот это в самый раз, — довольно сказала она. И выложила кругленькую сумму за фиолетовое не-пойми-что с меховой оторочкой.
— Мои кровные денежки! — простонал Киприан. В наказание он был тотчас сослан в примерочную с горой новомодных фраков.
— Пора и тебе гардеробчик сменить, — хихикнула Юлиана.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — мрачно посулил тот и скрылся в глубинах зеркальной кабинки. Уж неизвестно, что за ожесточенные бои велись там добрую четверть часа. Да только в итоге у продавца от всех этих придушенных вскриков, кряхтения и треска приключился нервный тик. Он ворвался в кабинку с трясущимися руками — спасать от безвременной смерти костюмы, а заодно и незадачливого клиента. Спустя пару минут последний предстал перед Юлианой во всей красе.
— В плечах жмёт, — пожаловался он.
— Кошмар! — оглядев его с ног до головы, забраковала Юлиана. — Фрак тебе не идет. Ты в нем как пугало огородное.
Продавец не поверил ушам и приготовился возмущаться. Дескать, нет на свете мужчины, которому бы не пошел фрак. Но тут у него отвалилась челюсть: черные фалды на Киприане стали медленно расширяться и вытягиваться книзу. Брюки с атласными лампасами тоже претерпели метаморфозу. Они плюнули на приличия, срослись с пиджаком и образовали сплошную струящуюся мантию. Белая сорочка вместе с галстуком-бабочкой и носовым платком из нагрудного кармана предпочли исчезнуть раз и навсегда.
— Ош… ошеломительно! — запинаясь, проговорил продавец. И с суеверным трепетом добавил: — Не знаю, кто вы. Но будьте добры заплатить за испорченную вещь.
Теперь Киприан расхаживал по городу в мантии, черной, как воронье крыло. И даже чернее. Ему оборачивались вслед. В основном, барышни. Дважды их с Юлианой задерживали жандармы — не узнали человека-клёна в новом одеянии. Потом преградил дорогу уличный художник. Он бегал вокруг, пританцовывая, размахивая кистью и с неистовым восторгом городя околесицу о каких-то контрастах.
— Надо было шляпу тебе купить, — сказала Юлиана, критически глянув на рыжее буйство завитков. — Вон как все пялятся!
— Наверное, они видели мое перевоплощение. — По-лисьи улыбнулся Киприан и небрежным движением поправил на голове кленовый венок, за что был немедленно обозван позёром.
Вдоль тротуара, по булыжной мостовой, бешено неслись и сигналили экипажи, украшенные цветными лентами. В небе парили праздничные аэростаты. А в парке через дорогу, среди конструкций из клёпаного металла и медных труб, для свадебного портрета позировала пара: дамочка в широченном красном кринолине (наверное, именно она обронила у фонаря алую перчатку) и ее новоиспеченный супруг с длинной пиратской бородой.
На брусчатке, влажной от мелкого дождя, дробились отсветы испытательных дуговых ламп. Над вывесками продуктовых лавок и ломбардов змеями вились хитроумные гирлянды. Где-то играл вальс. Стучали трости, цокали каблуки. И чем ближе к центру, тем гуще становилась толпа. В подвальных пивных гремели взрывы хохота. Мелькали сверкающие антикварные магазинчики, дамские зонтики, желтые пиджаки и пёстрые галстуки фатов. Над крышами прокатывались громы фейерверков — и небо, затянутое в тугой корсет туч, то и дело вспыхивало дивными огнями.
У Юлианы разбегались глаза, голова раскалывалась от шума — и в один прекрасный миг всё поменялось местами. Дамочка, затянутая в тугой корсет туч, с хохотом взрывала пиротехнические снаряды. Конструкции из металла и труб танцевали грохочущий вальс в подвальных пивных. Змеями вились пёстрые галстуки фатов, а зонтики зычно сигналили и сверкали бриллиантами немыслимой цены. Напоследок какая-то грудастая дама вывалила на прохожих с балкона ушат конфетти и, пожелав приятной ночи, коварно скрылась из виду.
