Улыбнулся своим мыслям. Хронометр показал четыре утра. Пустышка сейчас сладко спит в своей кроватке и еще не знает, что ее ждет.
Повертел в пальцах перо. После ранения пришлось писать левой рукой, хорошо, что меня с детства учили владеть обеими. И все же было неприятно…
Последняя на сегодня запись:
«Вопрос:
Если теория подтвердится и хорошие дела по отношению к пустышке вернут мой потенциал, то как поступить, когда я наберу все свои единицы?
Ответ:
Допустить повторное снижение уровня непозволительно. Это недопустимо ни при каких условиях…»
Закрыл зачарованный дневник, убрал в ящик стола. Неоспоримое преимущество таких тетрадей в том, что, кроме хозяина, их никто не сможет прочитать.
Потянулся, разминая затекшие мышцы. Несмотря на позднее время и усталость, хотелось не спать, а действовать. Неизвестность и бездействие для моей натуры хуже всего, злость копится внутри и требует выхода. А сейчас я, наконец, нашел направление для движения и горел желанием продолжить работу.
Может, навестить пустышку в ее комнате? Она сегодня одна, соседки уехали на выходной… Ласки ведь можно отнести к… положительным эмоциям? Ей понравится. Я ведь чувствую ее отклик, когда прикасаюсь…
От этой мысли сладко заныло в паху, горло перехватило. Похоже, я даже получу удовольствие от процесса возвращения своих чар.
О, да. Зажмурился, пытаясь восстановить дыхание. Но ничего не выходило. Искра желания снова разгорелась пожаром, заставляя работать воспаленный разум. Показывать картины. Одну другой развратнее. И в каждой была она — девчонка из Котловины… Сегодня я с трудом заставил себя ее отпустить. Сейчас с трудом сдерживаю желание снова найти…
Вероятно, необъяснимая и дикая тяга к ней тоже результат этого странного проклятия! Это желание, сводящее меня с ума и заставляющее шептать ее имя даже в постели с Алиссией? Надеюсь, Лисса этого не слышала.
Да, это точно проклятие.
Но писать про то, что я хочу сделать с оборванкой, я, пожалуй, не буду.
Я просто воплощу свои желания в жизнь.
Глава 22
С утра академия гудела от ужасающей новости: Колесо Бесстрашия сломалось! Погибли люди! Чары выдающихся заклинателей больше не работают! Хотя к обеду в газетах вышло опровержение, утверждающее, что всё с Колесом в порядке и не стоит верить сплетням; студенты разделились на тех, кто верил первой новости, второй, или вообще ни той, ни другой, считая обе публикации попыткой разжечь интерес.
В пользу последнего говорил тот факт, что никаких имен в газетах так и не появилось. Видимо, Эш в разговоре с владельцем был очень убедителен.
Я, само собой, тоже не торопилась рассказывать правду о ночных событиях. Самой бы в них разобраться…
Занятие по «Разрушению чар» сегодня провел скучный и шепелявящий профессор, объявивший, что господин Аодхэн временно отсутствует. Кто-то даже утверждал, что граница нарушена и профессора вызвали на подмогу как военного заклинателя. Болтали о появившейся в городе красной плесени, которая тоже ползет от Гряды.
Но в газетах ничего подобного не писали, так что большинство сочли панику преждевременной. Мало ли куда мог отправиться профессор?
Паутина, молнии, жалящие шары и прочее сегодня по аудитории не летали, и студенты откровенно скучали, лениво записывая скучную теорию.
Меня отсутствие Аодхэна огорчило, я уже привыкла к его непредсказуемым, но зато интересным урокам. Эш тоже не явился, словно заранее знал, что главного разрушителя ВСА сегодня не будет.
И, увы, нудное бормотание профессора не могло заглушить мыслей в моей голове. А заводилой там была: что, собственно, происходит? Зачем Вандерфилд потащил меня вчера на Колесо?
Ответов я, к сожалению, не находила.
Зато карман оттягивали честно заработанные сины, и я расщедрилась на академический обед. Правда, решила ограничиться лишь первым блюдом — горячим куриным супом с клецками. А вот остальные деньги потратила на вожделенную сумку, несколько тетрадей и огромную упаковку дешевой серой бумаги. Раз это мой материал, то нужно всегда иметь его под рукой. Да и стоит на досуге потренироваться в материализации, с ней по-прежнему проблемы.
Сытая и довольная, я вольготно устроилась на парте в «своей» ученической и принялась скатывать бумажные шарики, пытаясь воплотить из них цветок.
Пол под ногами уже был усеян бумажным мусором, мое настроение и энтузиазм скатились к нулевой отметке, а ничего путного так и не получилось.
И когда открылась дверь, я сидела посреди всего этого хлама в глубоком унынии.
— Создаешь вокруг себя привычную обстановку? Грязь, мусор, отбросы? — хмыкнул Вандерфилд, глядя на меня сверху вниз. К боку он прижимал полотняный сверток.
— Очень смешно, — буркнула я. — Зачем пришел? И как ты меня нашел, кстати? Это моя аудитория, ее никто не находит, кроме меня!
— Вообще, это аудитория как раз моя, — поднял левую бровь парень. — Она не используется, и я прихожу сюда с первого курса. И специально ставил отвод от чужих глаз. А вот как ты сюда каждый раз попадаешь — большой вопрос.
От удивления я даже взбодрилась.
— Твоя? Да у меня само как-то получилось… Видимо, твое заклинание отвода не работает!
Вандерфилд неопределенно хмыкнул. Обозленным он не выглядел, что само по себе было странно. И даже подозрительно. Эш почти улыбался, рассматривая меня. Задумал очередную гадость?
— По глазам вижу, что ты рада меня видеть, пустышка, — сказал он. — А сейчас обрадуешься еще больше.
— С чего бы это?
Эш развернул сверток, и я увидела курточку с меховым воротником и прелестную шапочку.
— Это тебе, пустышка.
Я осталась сидеть среди своих бумажных шариков.
— Не хочешь примерить?
— Нет, — отозвалась я. — Сомневаюсь, что это мне. Я отсюда вижу ярлычок, такая вещица мне точно не по карману. Ты меня со своей невестой не перепутал?
— Трудная ты, Аддерли, — вздохнул Вандерфилд. Прищурился, размышляя. — Но вещи все же для тебя.
— Я не возьму.
— Не любишь подарки?
— Не люблю быть обязанной.
Ну вот — в зеленых глазах появилось удивление и даже привычная злость! А я уже переживать начала. Вдруг заболел.
— Какая ты… Ладно, это не от меня. Это… от владельца Колеса Бесстрашия. Твоя куртка безвозвратно испорчена, эта взамен.
— Только эта стоит раз в двадцать больше.
— Компенсация за пережитые неприятности.
— Да? — задумалась я. Курточка так и манила мягкой замшей и светлым мехом. Хотелось запустить в нее руки, потрогать… Я снова с подозрением глянула на Вандерфилда. Но он выглядел предельно честным.
