– Так почему ты на это согласился? Ты ведь вокалист, разве не так?
– Потому что там есть офигенное соло для басухи!
Я склонила голову набок:
– А, тогда ясно. Раз так, мне, конечно, больше не жаль ту бедняжку, которую вот-вот публично обзовут сукой, лишь бы Джоэл потешил свое самолюбие!
– Удивительный ты человек. Тебе это говорили?
Серьезно? Не сказать чтобы его тон был восторженным – в нем слышались и благоговение… и презрение.
– Ну скажи, ты будешь мной любоваться из первого ряда? – поинтересовался он и горделиво выпятил грудь.
– Нет. Не люблю толкаться в толпе, знаешь ли. Я лучше постою у стенки, а если заметишь, что вид у меня спокойный и задумчивый, знай: мне и впрямь понравился ваш хит «Сдохни, сука, сдохни!». Просто я выражаю это по-своему.
Я вывернулась из его потных объятий и поспешила вместе с девочками в туалет, пока выступление еще не началось. В зал мы вернулись под самый конец разогрева. О личном пространстве тут и мечтать было нечего, и у меня все внутри так и сжалось от мысли о том, сколько бактерий носится в этом душном воздухе. Джейн отыскала нас и потащила за собой в толпу.
– Девчонки, за мной! – прокричала она. – Я нашла нам местечко!
– Как странно, – заметила Эмбер. – Стоило Джоэлу уйти, и она просто само дружелюбие.
– Тс-с-с-с-с!
Мы протиснулись на крохотный пятачок, который она для нас отыскала. Со мной соприкасались чужие потные тела. Набрав побольше воздуха, я сосредоточилась на дыхании, чтобы отвлечься. Джейн все щебетала об удачной возможности, которая открылась перед ребятами: им выпал шанс подписать контракт со студией, а Эмбер с Лотти без особого энтузиазма ее слушали. Часть зрителей повалила к сцене, и людская волна едва не сбила нас с ног. Слева мы заметили компанию парней. Выглядели они довольно диковинно для этого места: нарядная одежда, в руках – самый дорогой напиток из местного бара. Пожалуй, они выделялись из толпы даже сильнее нас. И не только тем, что были примерно одного с нами возраста, а скорее своим шикарным видом.
– Я так волнуюсь! – доверительным шепотом поделилась со мной Джейн. – Я еще ни разу не видела, как он играет вживую!
Она схватила меня за руку, а я внимательно вгляделась в ее лицо. Оно светилось искренним обожанием. Взгляд у Джейн был отсутствующий, глаза так и горели, на щеках играл румянец, а улыбка вообще не сходила с губ, точно вытатуированная. Несмотря ни на что, я вдруг поймала себя на том, что искренне счастлива за нее. В конце концов, моя лучшая подруга влюблена – это ли не повод для радости?
ПЛОХАЯ МЫСЛЬ
Даже если меня саму никто никогда не полюбит…
Огни потускнели, и на сцену под громкие визги гостей вышли Джоэл, Гай и остальные музыканты. Гай тут же пнул микрофонную стойку, и она повалилась навзничь. Сам микрофон он эффектно выхватил в самый последний момент и поднес к губам, закинув ногу на усилитель Джоэла.
– Встречайте: «Сдохни, сука, сдохни!», – объявил он куда более хриплым и грубым голосом, чем обычно.
Зал оглушительно зашумел. Невыносимый галдеж – по-другому и не скажешь – хлынул мне в уши, пробурил барабанные перепонки и просочился в череп, до отказа наполнив голову истошными «О-о-о-о!». Толпа ринулась вперед, но я осталась стоять на месте, стараясь не свалиться на пыльный деревянный пол.
– Давай подойдем поближе! – завопила Джейн.
Я скрестила руки на груди и покачала головой.
– Почему?! – возмутилась она.
– Потому. Не пойдем – и все тут.
Джейн поглядела на Эмбер и Лотти, ища у них поддержки, но их, судя по всему, концерт потряс так же сильно, как и меня. Эмбер тоже стояла, скрестив руки на груди, и с ее бледного лица не сходило озадаченное выражение. Лотти же… откровенно посмеивалась над происходящим.
– Так сдохни… Сдохни… Сдохни. Сдо-о-о-о-о-оох-ни-и-и-и-и-и-и-и! – с ошеломительной громкостью проорал Гай.
Казалось, у него в груди неистовствовал сам Груффало
[16], раздобыв где-то еще один микрофон. Но всем вокруг песня, похоже, нравилась, а дикие вопли только раззадорили толпу. Как мы ни сопротивлялись людским волнам, в конце концов нас все-таки вынесло в самый конец зала. Но я была этому рада.
Девчонки принимались визжать, стоило только Гаю открыть рот. Впрочем, со сцены он и впрямь смотрелся довольно соблазнительно. Его дерзость, внимание толпы, даже пот – все это, как ни странно, его красило. Один раз он поймал мой взгляд и подмигнул мне, и у меня на миг подкосились ноги. Но потом группа заиграла новую песню, начавшуюся со слов: «Ненавижу твое дыханье. Поскорей бы тебя придушить». Я тут же потеряла к выступлению всякий интерес и переключила внимание на покосившийся баннер с надписью «ИИСУС ЛЮБИТ ТЕБЯ!», висевший над сценой.
Когда ребята перешли к следующей песне – уже по-настоящему злой, – зрители вышли на новый уровень помешательства. Теперь нас пихали и теснили со всех сторон, и мне стало по-настоящему нехорошо. Неизвестные парни в шикарных костюмах то и дело врезались в нас, а потом сыпали притворными извинениями. Эмбер бросила в них злобный взгляд, но это парней, кажется, совсем не впечатлило. А потом один из них толкнул другого, а тот дал сдачи, и вдруг… Вжу-у-ух!..
В воздухе просвистела бутылка и окатила Лотти пивом – с ног до головы. На миг Лотти остолбенела. С нее капало пиво. Прическа растрепалась. Макияж смазался. Одежда промокла насквозь.
– Боже мой! – воскликнул один из мажоров и от делился от группы.
Он был высоким, одетым с иголочки, а такого пафосного выговора, как у него, я еще в жизни не слыхивала.
– Мне очень жаль! Ты в порядке?
Лотти мрачно уставилась на него:
– Так это ты виноват?
– Да. Я страшно извиняюсь. Мы с ребятами со всем голову потеряли.
Он склонился к Лотти, чтобы ей было лучше его слышно, но та его оттолкнула.
– Отвали. Дай пообтекать спокойно.
– Мне ужасно стыдно.
– Ну еще бы.
– Послушай, Лотти… Тебя ведь так зовут?
– Откуда ты знаешь?! – грозно спросила она.
В ее глазах было столько злости, что даже я испугалась. Мажор слегка отстранился:
– А мы разве не в одной школе раньше учились?
Лотти медленно кивнула.
– Точно, только в разных классах – я был на год старше. Помнится, одно время я часто тебя замечал, а теперь вот совсем не вижу. Ты куда-то перешла?
Лотти по-прежнему не сводила с него пристального взгляда, но я чувствовала, что она слегка оттаяла.
